Пьер Грималь - Цивилизация Древнего Рима

(5) Напротив веселый перистиль, а за ним красивый триклиний, выдвинутый вперед к побережью. Когда при юго-западном ветре на море поднимается волнение, то последние волны, разбиваясь, слегка обдают триклиний. У него со всех сторон есть двери и окна такой же величины, как двери: он смотрит как бы на три моря. Оглянувшись, ты через перистиль, портик, площадку, еще через портик и атрий увидишь леса и дальние горы [307] Перевод с латинского М. Е. Сергеенко, А. М. Доватура, В. С. Соколова. (Примеч. ред.) .

Эта вилла, расположенная в Лавренте, находилась в районе Остии, эта область еще и теперь остается достаточно лесистой. Мы видим, что Плиний ценил близость города и любил возвращаться верхом на лошади в свое поместье: это была прогулка длиной в двадцать километров по сельской местности, после которой его ждали тщательно продуманные удобства и готовые угодить слуги. А вдоль дороги, сквозь лесные опушки, виднелись утешительные картины деревенского изобилия.

Описание основных помещений и центрального павильона виллы столь же поучительно: Плиний в расположении комнат ценит прежде всего природу, которая присутствует там всегда: с одной стороны море, с другой — сельские пейзажи до самого горизонта у холмов Кастельгандольфо; над головой вершины сосен. Искусство архитектора состояло в том, чтобы хозяин всегда мог созерцать окрестные пейзажи, даже от плохой погоды и порывов морского ветра было предусмотрено эффективное укрытие, которое не препятствовало любованию природой. Мы видим также, что уже известно употребление оконных стекол, что умение рассчитывать высоту фасадов и выступов крыш достаточно искусно, чтобы предусмотреть соотношение солнечного света и тени. Гостиная под открытым небом, о которой говорит Плиний, является чем-то вроде колодца света, как те, которые образуют центральный зал испанских домов в мавританском стиле.

Вилла Плиния включала, кроме того, гимнасий для домашних, спальни, библиотеку, округлый фасад которой пропускал солнечный свет и тепло в любой час дня. Естественно, имелись также термы и открытый бассейн с нагретой на солнце водой, плавая в котором можно было видеть море. Но одно из главных очарований заключалось в садах, которые находились повсюду. Вот как Плиний описывает их: «Аллея обсажена буксом, а там, где букса нет, розмарином (букс очень хорошо растет под защитой зданий; на ветру, под открытым небом, обрызганный хотя бы издали морской водой, он усыхает); к аллее с внутренней стороны примыкает тенистая дорога, мягкая даже для босых ног, оставляющих в ней свои отпечатки. В саду много шелковицы и смоковниц…» [308] Перевод с латинского М. Е. Сергеенко, А. М. Доватура, В. С. Соколова. (Примеч. ред.)

В другой его вилле, находящейся в Тоскане, в соответствии с климатом и удалением от моря произрастали более разнообразные культуры. Аллея для прогулок там была окружена беседками и крытыми аллеями, увитыми розами. В центре стоял павильон, спасающий от сильного солнца или холода. Над листвой деревьев возвышались башни для обозрения окрестностей.

В любой цивилизации по-своему любили природу; в разные времена людям нравились те или иные образы, которые их очаровывали, в то время как другие виды оставляли равнодушными или отвращали. Римляне больше всего любили тенистые рощи, фонтаны, причудливые гроты, садовники вырабатывали целое искусство устройства пейзажа, соединяющее мастерство с рассчитанной естественностью. Эти пейзажи располагались вдоль широких аллей, где любили беседовать с друзьями или заниматься не слишком обременительными упражнениями. Вдохновленные эллинистической живописью, они с удовольствием украшали их монументальными композициями и декоративными кустарниками по мотивам любимых сюжетов.

Чаще всего использовались сюжеты из мифов о Дионисе, божестве виноградников и фруктовых садов: триумфальное шествие бога, окруженного вакханками и почитателями его культа, с Силеном на его осле и толпой сатиров и нимф. Сатиры в особенности выразительно украшали фонтаны: из их сосудов изливалось не вино, но свежая вода. Бесчисленные изображения на вакхические темы встречались во всех садах и в Риме, и в Помпеях. Скульпторы разнообразили сюжеты с участием этих сельских божеств, которые были не только игрой воображения, но и силой, к которой относились с искренней набожностью. Ведь природа одушевлялась с помощью бесконечного количества демонов, которые символизировали тайну. Римская традиция в этом вопросе присоединялась к греческим верованиям, нашедшим отражение в произведениях искусства. Божества, которые встречались в садах, не были ни великими богами, ни богинями Олимпа, которым призывала поклоняться официальная религия. Это были привычные духи: фавны, сильваны, нимфы деревьев, источников и озер, а также Вакх, Венера и их свита, грации и горы [309] Фавн — италийский бог плодородия, покровитель земледелия и скотоводства (соответствовал греческому Пану). В честь его проводились Луперкалии. Фавны также упоминаются как лесные духи. Сильван — италийский бог лесов (об этом говорит его имя), садов, лугов и усадеб. Как и Фавн, отождествлялся с Паном. К государственным культам не имел отношения, позднее ему особенно поклонялись рабы и плебеи как своему защитнику. Грации — богини, соответствующие греческим харитам, горы — греческие богини времен года (цветения, произрастания и плодов), дочери Зевса и Фемиды. . Им возводили святилища, которые напоминали разбросанные по сельской местности деревенские алтари, что еще больше будоражило воображение. Назначенным защитником фруктовых садов был бог Приап [310] Культ Приапа распространился в греко-римском мире в V в. до н. э.; бог плодородия (садов, полей и очага). Облик, описанный ниже в тексте, исчезает во времена империи, когда Приап сливается с Паном. , как утверждали, он был выходец из Азии, из Лампсака на Геллеспонте [311] Лампсак — город в Малой Азии; Геллеспонт — пролив, ныне Дарданеллы. . Его считали сыном Диониса и Афродиты. Его грубое изображение, вырезанное из дерева, представляло стоящего человека, его выдающийся половой орган свидетельствовал о мужском могуществе. Этот крайне натуралистический бог (мы сказали бы, фетиш) занял место более древних фаллических символов, которые в свое время были предназначены для отведения порчи, дурного сглаза от урожая, первоначально в садах Кампании, а затем и во всей Италии. Приап, объект насмешек, которого поэты воспевали в иронических стихах, не меньше был окружен пылким почитанием в народном благочестии. Его статую возводили рядом с могилами в надежде на воскресение. И не был ли он изображением самой тайны плодородия, которую содержат и зерно, и плоды, и человеческое семя? Защищенная богом, могила оказывалась бороздой, где созревало будущее рождение. Таким образом, сад преображался; святилище домашней религии, он должен был символизировать всю природу в ее всемогуществе. Мы обнаруживаем в нем те верования, которые Катон намеревался запретить крестьянам своего поместья. По мере того как прогресс городской жизни уводил римлян из сельской местности, старый мистический натурализм расы изобретал средства восстановить любой ценой этот контакт, оказавшийся под угрозой: искусство садов, мода на виллы, предназначенные для удовольствия, отвечают на существенную потребность.