Бертран Мейер-Стабли - Повседневная жизнь Букингемского дворца при Елизавете II

Анна, живущая за городом, все же постоянно «сохраняет почву под ногами» в Букингемском дворце. Там находится ее секретариат (из двух человек), секретарям поручено заниматься ее почтой; также у Анны есть две фрейлины, одна из которых остается в Лондоне, чтобы руководить секретариатом, а вторая сопровождает ее в официальных поездках. Следует заметить, что сегодня ее секретариатом руководит военный.

В случае с Анной мы имеем дело с неким парадоксом. Насколько леди Диана казалась буквально предназначенной играть роль принцессы из волшебной сказки, настолько же Анна всегда отказывалась от этой роли. Ее всегда раздирали два желания: одно — сохранить свое положение в обществе и соответствовать своему «рангу» и второе — жить в свое удовольствие; она никак не могла достичь равновесия, осудив себя на то, что никогда не будет нравиться всем. Однако, несмотря на то, что у нее довольно дурная репутация, прямо-таки приклеивавшаяся к ней, она все же сумела обрести некоторую популярность, ведь именно она сегодня выполняет наибольшее количество официальных обязанностей в году. Но вместе с тем ее же упрекают в том, что она нарушает принятое и соблюдаемое в английском обществе правило: никогда не выглядеть так, будто делаешь больше, чем следует.

Эндрю всегда был сорванцом, тем, что называли «кошмаром» или «анфан террибль» дворца. В феврале I960 года всем казалось, что никогда еще в королевском семействе ожидание рождения ребенка не затягивалось столь надолго. Журналисты и зеваки осаждали решетку Букингемского дворца, превращаясь в сосульки под воздействием сырой, промозглой лондонской зимы. Как в Аскоте на четырехдневных скачках, букмекер принимал здесь ставки от праздношатающихся ротозеев, и предметом пари был пол младенца. Впервые с 1857 года должна была родить правящая королева. Принц Филипп заменял супругу на многих официальных церемониях, а на банкете, данном лорд-мэром Лондона, поразил присутствовавших заявлением: «Прошу извинить королеву, но сегодня вечером она выполняет другие обязанности».

Елизавета уже составила план жизни Эндрю, произнеся одну фразу: «Я не хотела бы, чтобы это дитя познало тревоги и заботы королевской власти. Я предпочла бы, чтобы он был просто счастлив». Возможно, именно в связи с этой фразой и родилась легенда, что ее третий ребенок — ее любимчик. Действительно, с Эндрю королева пользовалась возможностью избежать исполнения некоторых обязанностей, налагаемых на нее ее должностью, она радовалась тому, что может в каком-то смысле спрятаться за материнством от всевидящего ока публики. После рождения Анны и до рождения Эндрю прошли многие годы (что объясняется скоропостижной и преждевременной смертью короля и соответственно стремительным и неожиданным восхождением молодой женщины на престол), и Эндрю выпало на долю счастье найти в Елизавете мать, обуреваемую новыми идеями, женщину, весьма отличную по духу от той, какой она была, когда родила Анну. Елизавета уже восемь лет носила корону и была достаточно уверена в себе, чтобы осмелиться посвятить себя сыну без всяких угрызений совести. Например, Елизавета по достоинству оценила те вечера, когда у гувернантки был выходной, ведь это был замечательный предлог для того, чтобы самолично купать, пеленать и укачивать своего ребенка. Она стремилась проводить с ним как можно больше времени и очень внимательно следила за всем, что происходило в детской.

На воспитании и образовании Эндрю лежит печать личности его няни, Мейбл Андерсон, которую члены королевской семьи называют «наша Мейбл» и которую пресс-служба именует не иначе как «роллс-ройсом среди гувернанток». Надо сказать, что нянюшки королевских детей всегда играли особую, привилегированную роль в семье и иногда даже присутствовали на официальных церемониях и приемах. С Эндрю Мейбл дольше всех «царствовала» в детской, расположенной на третьем этаже Букингемского дворца. Королева Елизавета была довольна тем, что няня обладала отвагой и темпераментом Мэри Поппинс и всегда была в хорошем настроении.

Эндрю был ребенком очень непоседливым, неизменно веселым, но и непредсказуемым; он никогда не выказывал обиды на то, что его родители не присутствуют на праздновании его дня рождения по той причине, что находятся с официальным визитом за рубежом. Когда ему исполнилось три года, Елизавета познакомила его с пони; сначала он научился садиться верхом на полукровку Валькирию, потом стал ездить на Мистере Динкуме, а потом — на пони для игры в поло по кличке Замба. Очень рано отец стал обучать его плаванию в дворцовом бассейне вместе с кузеном Дэвидом. Однажды Эндрю решил пошутить и высыпал в бассейн ведро с пенообразующими солями для ванн. Подобными поступками он создал себе репутацию шута, клоуна, и свидетели рассказывают о его любимых «штучках»: он, например, обожал связывать вместе шнурки от ботинок королевских стражей и солдат, завязывать в узел знамя, утаскивать серебряные приборы и тарелки с накрытых для официальных банкетов столов, нажимать чуть ли не одновременно на множество звонков во дворце, устраивать пожарные тревоги в Сандрингеме… Один из дворцовых лакеев заявил, что самый беспокойный из всех королевских отпрысков был вполне «способен посеять хаос и панику быстрее, чем толпа английских болельщиков». Еще слуга говорил, что Эндрю постоянно по чему-нибудь стучал или кого-то бил, даже несчастных королевских собачек породы корги. Однажды один из лакеев, которому все это надоело, дал принцу отпор и «наградил» его хорошей оплеухой и синяком под глазом. И что самое удивительное, ему за это ничего не было! Никакого наказания!

В возрасте четырех лет Эндрю ознакомили с обычаем целования руки, и он ему подчинился и стал целовать при встрече руку матери, тетке и бабушке. Однако персонал дворца никогда не скрывал и не скрывает своего отношения к его развязности и грубоватой манере поведения: «Вы редко услышите от него «спасибо» и «пожалуйста»». Эндрю Мортон рассказал одну историю, весьма показательную: покидая Кларенс-Хаус после обеда с бабушкой, Эндрю встретил в коридоре дворецкого, уже давно служившего во дворце, и, проходя мимо него, ради забавы растрепал ему волосы. Разгневанный дворецкий сделал с принцем то же самое. Эндрю с насмешкой воскликнул: «Вы не имеете права это делать! Меня только что собственноручно причесала моя бабушка!» А дворецкий не поведя бровью ответил: «Очень жаль, что она также не причесала ваших манер…»

В четыре года Эндрю начал посещать уроки в дворцовой школе, которую Елизавета организовала для своих детей. Его первая учительница несла ответственность за обучение еще четверых детей — двух мальчиков и двух девочек, одной из которых была Кэти Сеймур, дочь лорда Данбойна. Позднее к ним присоединился сын Маргарет. Когда Эндрю исполнилось восемь с половиной лет, Елизавета еще раз нарушила обычай, отправив его в начальную школу в Хитердауне, неподалеку от Виндзорского замка. Чарльз был первым наследником престола, получившим школьное образование вне дома, от обычных учителей, а не от приходящих преподавателей во дворце, и Эндрю последовал по его стопам. Он, как и все, надел серую школьную форму с красной фуражкой и разделил дортуар (спальню) с шестью товарищами, а с родителями виделся только в конце недели, по субботам и воскресеньям.