Георгий Миронов - Лики России (От иконы до картины). Избранные очерки о русском искусстве и русских художниках Х-ХХ вв.

Причудливая связь времен: в 50-е гг. в Петербурге рождается известность художника, которому суждено стать одним из вдохновителей и теоретиков нового реалистического искусства, идеологов передвижничества, а в Италии в это время умирает один из самых великих живописцев России первой половины столетия – «Великий Карл», Карл Брюллов.

Через пять месяцев после К. Брюллова умирает другой яркий, хотя и не похожий на К. Брюллова, но адекватно отразивший русскую жизнь середины века мастер – Павел Федотов. Меняются кумиры, меняются эпохи. Мастеру Брюллову казалось, что его «обогнал» П. Федотов, а уж после П. Федотова – новое поколение русских художников ищет признания…

Их предшественники искали признание, славу, понимание публики страстно, мучительно, и – каждый в одиночку. Новое поколение выбирает общину.

Когда Крамской получил Малую серебряную медаль за рисунок, – вспоминает его современник, – то он, в нарушение традиции, предполагавшей, как в доброе брюлловское время, обмывание в трактире (позади Академии) под названием «Золотой якорь», пригласил сотоварищей по Академии на вечеринку к себе в новую квартиру. И уютнее, и дешевле, что греха таить. Но и – безопаснее говорить о своем, о сокровенном.

С этой вечеринки, считают историки искусства, для молодых гениев и началась новая жизнь. В спорах об искусстве, ежевечерних посиделках у Ивана Крамского после вечерних классов в Академии, в чтении лучших по тому времени литературных произведений вслух с последующим обсуждением, неторопливой работой над рисунком, этюдами, эскизами во флигельке, что во дворе дома на 8-й линии, рождалось нечто большее, чем студенческая компания или творческое объединение.

Мало им было Академии – они много занимаются самостоятельно. Крамской всю жизнь сетовал, что не получил хорошего классического образования с юности. Здесь, в «новой квартире» Крамского читают Гоголя и Лессинга, Шопенгауэра и Прудона, Байрона и Гейне, Гомера и Шекспира, Толстого и Стасова, Менделеева и Петрашевского.

Образованному человеку и в живописи легче, чем невежде. Для картины на вторую серебряную медаль Крамской выбирает литературный сюжет: «Смертельно раненный Ленский». Как напишешь, если Пушкина не знаешь? Написал плохо. Знания пока неглубоки, да и мастерства не хватает. На вторую золотую медаль он берет тему историческую – «Поход Олега на Царьград». Нашел хороших натурщиков, подлинные исторические вещи. Картина осталась неоконченной… Он берет религиозный сюжет – «Моисей источает воду из скалы». Из шести работ на эту тему «творение» Крамского признано лучшим. Это мало успокаивает. Работа ученическая. Ему и его товарищам кажется, разрешат самим выбирать тему – все станет на свои места.

Бунт? Революция? В масштабах Академии – безусловно.

«Его Превосходительству господину ректору Императорской Академии художеств Федору Антоновичу Бруни Конурентов на первую золотую медаль прошение». Отправлено 9 ноября 1863 г.

Что же в нем? Группа студентов, и Крамской в их числе, напоминает, что уже просили Совет Академии дозволить им свободный выбор сюжетов к конкурсу. В просьбе им отказали. «Мы и ныне просим покорнейше, – настаивают «революционеры», – оставить за нами эти права, тем более, что некоторые из нас <���…> оканчивая свое академическое образование, желают исполнить картину самостоятельно, не стесняясь конкурсными задачами».

Когда все прошения были отданы, – вспоминал позднее Крамской, «мы вышли из стен Академии, и я почувствовал себя, наконец, на этой страшной свободе, к которой мы все так жадно стремились…»

На широко известном автопортрете 1867 г., даже спустя несколько лет после «бунта», – на его лице все еще выражение страха и неуверенности.

И в то же время, по мнению многих историков искусства, – это портрет романтика, портрет «нового человека» пореформенной России. А мне выражение лица Крамского на автопортрете чем-то напоминает выражения лиц крестьян, также получивших незадолго перед тем «свободу», – после реформы 1861 г. Долгожданная свобода наконец получена. А что с ней делать? Как использовать? И все же есть в автопортрете Ивана Крамского 1867 г. важнейшая примета эпохи, черта времени.

Это портрет человека, имеющего непростое прошлое, но сегодня – обладающего чувством собственного достоинства. Как ни странно, не жанровые картины с народными сюжетами, автопортрет Ивана Крамского мне видится символом перелома в судьбе России. Реформы меняли человека. Конечно же, в лучшую сторону, потому что от свободного человека Отечеству больше пользы, чем от раба. В нем еще мало смирения и добра. Но есть вера в будущее.

И все же в лице Крамского с его «Автопортрета» есть недобрая жесткость, словно застыла в чертах собранного круто лица старая обида от унижений бедности и социальной униженности. Это тоже примета времени, – не только в творчестве Крамского, у всех передвижников есть она. Истоки этой настороженности видны в замечательном портрете матери художника 1859 г.

Глаза холодные, складки лица жесткие, – а самому Ивану Крамскому она помнится необычайно доброй, ласковой. Почему же на портрете выявилась настороженность и жесткость? А оттуда же, из жизни – замуж выдали насильно, жизнь прошла в нужде и ощущении социальной своей ничтожности. Мы редко наедине с собой бываем похожи на тех, кого привыкли видеть окружающие нас люди. Человек перед портретистом, перед фотографом – как перед зеркалом, – словно сам в себя всматривается и с трудом узнает. А гениальный художник умеет еще и вытащить из позируемого нечто сокровенное – из прошлого, а то и из будущего. Сам Крамской признавался, что изобразил мать на этом портрете такой, какой она стала лет через 5–6. Так и сам Крамской на своем знаменитом автопортрете 1867 г. такой, каким станет, когда возглавит «Артель художников», движение передвижников.

Впрочем, «Артель» возникла за два года до написания портрета – в 1865 г.

Крамской тогда явился не только душой «Артели», организатором первой художественной выставки вне столицы – в Нижнем Новгороде. У Крамского нашлось немало единомышленников и не только в академическом Петербурге, но и в Москве, где его поддержали Г. Г. Мясоедов, В. Г. Перов, И. М. Прянишников. В 1870 г. был подписал Указ и начала реализовываться активная творческая и просветительская деятельность художественной организации, которая в течение нескольких десятилетий объединяла передовых художников России.

Интересная деталь: муза нужна каждому творцу, художнику – вдвойне, ибо не только создает вокруг него гармонию, но нередко служит моделью, становится персонажем его картин…

Изографы, творившие в XV–XVI вв. в православных монастырях, искали гармонию в диалоге с Богом.