Елена Душечкина - Русская ёлка: История, мифология, литература

В средневековой культуре существовало представление о «чудесном древе»: искусно сделанном дереве, на ветвях которого поют механические птицы. Основанием для возникновения в памятниках письменности образов чудесных деревьев, по мнению А.Н. Веселовского, служили «действительные чудеса средневековой механики, быстро ставшие предметом легенды, которая, в свою очередь, могла давать краски для их изображения. При дворе халифов красовалось дерево, сделанное из золота и серебра и расходившееся на 18 ветвей», на которых среди серебряной и золотой листвы сидели металлические птицы. В них был заложен механизм, который заставлял их петь, а ветви дерева колебаться [71, 51 -52 ].

В одной из легенд о благочестивом византийском царе Михаиле, правившем в X веке, есть рассказ о золотом дереве, располагавшемся рядом с его престолом и являвшемся символом царской власти: «на златом древе птицы златые и серебряные, а поют различными гласами». Услышав об этом дереве, другие цари послали к Михаилу с дарами своих послов, чтобы на основе их описаний сделать такое же дерево в своём царстве. Однако создать его так и не удалось, и тогда к Михаилу были отправлены послы с предложением продать золотое дерево или же поменять на несметные богатства: «на царства и города, на злато и серебро довольно». И всё же византийский правитель решительно отказался продавать дерево и велел послам сказать своим царям, что, видимо, они, обещая ему за дерево «царства, и города, и злато, и сребро», считают себя «многоразумными и многомысленными, а его неразумным» [71, 55 ].

Золотое дерево упоминается и при описании чудесного органа: когда его меха приводились в движение, сидящие на дереве искусственные птицы начинали петь «на разные тоны», в то время как четыре ангела с золотыми трубами, из которых они извлекали тонкие звуки, показывали рукой на изображение Страшного суда, как бы призывая усопших к воскресению. Образ чудесного крестного дерева с поющими на нём птицами, являющегося символом христианства или всего мира, часто встречается в легендах и сказаниях.

Характерное для всех народов почитание деревьев, зажигание на них огней и украшение их, а также представление о ставшем основой миропорядка мировом древе (вариантами которого являются древо жизни, древо познания добра и зла и чудесное дерево) и послужили основой возникновения обычая рождественской ёлки.

У восточных славян, а потом — у русских особо почитаемым деревом стала берёза, хотя предметом поклонения бывали и деревья других пород (дуб, сосна, ель). Предпочтение, отдаваемое берёзе, в значительной мере объясняется её широким распространением на территории Среднерусской равнины, а также тем, что дерево это, распускающееся весной раньше других, воспринималось как средоточие животворных сил. Поскольку берёза, в отличие от хвойных деревьев, сбрасывает на зиму листву, естественно предположить, что её использование в календарной обрядности должно было соотноситься не с зимним, а с весенним и летним сезонами. Символизируя собою возрождение жизни, берёза превратилась в объект особого почитания поздней весной, в период весенних (или зелёных) святок, после принятия христианства совпавших с Троицкой неделей, приходившейся по старому календарю на конец мая или же на начало июня. Именно в это время, когда даже в северных районах листья на берёзе уже распускаются, всё ещё сохраняя при этом весеннюю свежесть и аромат, она и становилась центром праздничных ритуальных действ.

Весенние святки праздновались обычно на лоне природы: в лесах и рощах, на берегах рек, озёр, прудов — там, где росла берёза. Участники действа (по преимуществу — молодёжь) украшали только что распустившиеся ветви дерева, «завивали» их и с песнями водили вокруг него хороводы. «Завивание» берёзки состояло в завязывании её веток таким образом, что получались венки. Иногда нижние её ветви сплетали с травами для того, чтобы передать траве и земле ту животворную силу, которая содержится в только что распустившемся дереве. Из берёзовых ветвей плели венки, которые бросали в воду, что стало одним из самых распространённых способов гадания в этот период года. Опустив венок в реку, девушки долго следили за тем, как он плыл по течению, замечая, потонет он или нет, прибьётся к берегу или же беспрепятственно уплывёт вниз по реке. Они стремились угадать своё будущее: утонувший венок предвещал близкую смерть той девушке, которой он принадлежал; прибитый к берегу — свидетельствовал о том, что в текущем году владелица венка не выйдет замуж, а уплывший по течению означал предстоящее в ближайшее время замужество.

В лесу около берёзки девушки «кумились» — целовались через берёзовые венки и обменивались крестиками, что означало вступление их в духовное родство друг с другом. Этот обряд в разных местностях имел свои особенности. По воспоминаниям А.А. Фета, «в Троицын день шли… в лес завивать венки и кумиться. Последнее совершалось следующим образом: на ветку берёзы подвешивался берёзовый венок, и желающая покумиться женщина вешала на шнурке в середину венка снятый с шеи тельник; затем кумящиеся становились по обе стороны венка и единовременно целовали крест с двух сторон, целуясь в то же время друг с другом» [444, 73 ]. На Троицу берёзку, обряженную лентами, платочками и яркими тряпочками, срубали и с песнями несли в деревню, обходя с ней все дворы, после чего её сжигали или бросали в воду. В этот период принято было также, срубив берёзовое деревце (или же его ветки), приносить их в избу и ставить в «красный» угол, что должно было способствовать свершению в семье благоприятных событий и отгонять злых духов.

Особое пристрастие русских к берёзе живо до сих пор. Это дерево с яркой листвой, нежным свежим запахом и белым в чёрных крапинках стволом считается в России эталоном растительной красоты: «Любимое дерево русских песен и русских обрядов — берёзка» [343, 56 ]. С 1920-х годов начинается «массовое вторжение берёзы в литературу», чему, по мнению В. Иофе, способствовал Сергей Есенин, благодаря которому «берёза, как главное символическое дерево России, прочно обосновывается в поэтическом пейзаже русской поэзии» [164, 255 ]. Постепенно берёза превратилась в растительную эмблему русского народа, что отразилось во многих народных и авторских песнях, в стихотворениях, кинофильмах, в массовой культуре. В кинофильме Василия Шукшина «Калина красная» герой, только что вышедший из заключения, останавливает машину рядом с берёзовой рощей и бережно гладит стволы берёзок, разговаривая с ними и лаская их. В телесериале начала 1970-х годов «Семнадцать мгновений весны» советский разведчик Штирлиц, увидев у шоссе берёзовую рощу, также выходит из машины и долго лежит под берёзами, напомнившими ему родину. В советское время именно «Берёзками» повсеместно назывались «валютные» магазины, кафе и рестораны. Всё это в значительной мере испошлило сам образ: по поводу пресловутого культа этого «русского» дерева Илья Эренбург иронически заметил: «Берёза может быть дороже пальмы, но не выше её» [цит. по: 63, 45 ].