Эдуард Фукс - История нравов

Период возмущения, совпадающий с пробуждением классового самосознания, означает для каждого в отдельности не только то, что он приходит в себя, но и то, что он тратит значительную часть физических и психических сил в другом направлении, и притом в направлении, враждебном эротике, ибо эротика как индивидуальное переживание всегда по существу антисоциальна. Только человек, индифферентный в политическом отношении, располагает ныне еще достаточными силами для чисто животной жизни. А индифферентизм и обнаруживается обыкновенно как раз в этих областях: политический индифферентизм и нравственная малоценность у индивидуумов и групп, чуждых всяким высшим интересам, не только адекватны, но и часто наличествуют одновременно.

Пробуждение в массах классового самосознания приводит, однако, не только таким механическим путем к нравственной регенерации. Последняя служит, кроме того, сознательно и планомерно поставленной и достигаемой целью. Поняв, что она ведет недостойное человека существование, масса прониклась очень скоро тоской по существованию, достойному человека. Так началось ее самовоспитание. И это самовоспитание практиковалось тем более планомерно и сознательно, чем больше выяснялось, что оно — важный фактор борьбы за власть. Как восходящий класс, пролетариат хотел быть представителем более высокой нравственности — правда, не только в половой области, но, между прочим, и в ней, — и он поэтому должен был провозгласить нравственную безупречность законом, обязательным для себя.

А этим путем восходящие классы воспитывают в духе более высокой нравственности не только себя, но косвенно и те классы, против которых восстают. Правда, у последних это приводит прежде всего к возникновению нравственного лицемерия, но и оно в последнем счете ведь не что иное, как уступка, сделанная добродетели, необходимость которой, таким образом, признана во всеуслышание.

Важно еще раз подчеркнуть вывод, касающийся специально рабочего класса. И этот вывод гласит: нравственный уровень рабочего класса ныне стоит так же высоко, как низко стоял он когда-то до его эмансипации.

Этот вывод необходимо потому особенно подчеркнуть, что он является главным фактором при правильном ответе на поставленный выше вопрос: поднялся ли общий уровень нравственности в наше время в сравнении с предыдущими эпохами? Именно поэтому, и прежде всего поэтому, он в самом деле несоизмеримо выше, чем прежде, так как вопрос о большей или меньшей нравственности эпохи — это всегда проблема не абсолютного, а относительного числа.

Перед лицом фактов, что в наше время многие миллионы людей в каждой стране энергично и сознательно стремятся к более высокой нравственности, что эти миллионы пропагандируют и стремятся осуществить такие экономические и политические условия, которые уже в себе самих содержат более высокую нравственность, перед этими фактами совершенно ничтожное значение имеет то обстоятельство, что и ныне еще сотни тысяч ищут свое индивидуальное счастье исключительно в тех самых областях низменных эротических удовольствий, в которых в былые времена видела свой высший идеал вся масса населения.

И мы можем поэтому заключить с чувством гордости и удовлетворения: как бы малопривлекательна ни была картина современных нравов, развернутая добросовестным исследованием, — причем, конечно, подвиги лицемерия ничем не уступают поступкам, тщательно скрываемым, — человечество тем не менее гигантскими шагами поднимается все выше и выше.

Нагрудник (нем.).

Передник (фр.).