Эдуард Фукс - История нравов

Одежда банщицы состояла везде только из сорочки, которая часто была сделана из прозрачной ткани.

Бывали случаи, что банщицы обслуживали гостей и совершенно обнаженными. Банщицы были лучшей рекламой хозяина бани, и он нанимал обыкновенно красивых и крепких, таких, которые могли смело обнажаться перед мужчинами, чтобы воспламенять их в таком виде. Некрасивые банщицы были всегда предметом насмешек. Доход хозяина возрастал, конечно, в зависимости от количества развлечений, которые посетитель находил в его учреждении. Нет надобности доказывать, что роль банщиц обыкновенно исполняли проститутки. Названия «банщица» и «проститутка» были синонимами. Назвать женщину «банщицей» считалось страшным оскорблением. «Она вела себя так скверно, как банщица».

Так как публичная баня была вместе с тем храмом Венеры, а банщица — прежде всего ее жрицей, то священникам и монахам посещение этих учреждений было или совсем запрещено, или же им предписывалось пользоваться услугами лишь банщика. Часто сами священники и монахи приводили банщика с собой. И вот случалось, что, когда чьи-нибудь дерзкие глаза заглядывали в помещение, где он мылся, банщик оказывался с косой.

Далее следует упомянуть, что банщицы представляли собой ту маску, за которой пряталась проституция в деревнях. Однако не только банщицы, но и многие из посетительниц бани принадлежали к большому ордену «веселых женщин».

В большинстве случаев только самые красивые проститутки выбирали баню местом своей деятельности. Так как оба пола купались вместе и без костюма, то красивая проститутка имела здесь лучший случай рекламировать себя. При многих банях находились обыкновенно одна или две комнаты, где парочки могли уединиться.

Многие мужчины отправлялись в определенные бани со специальной целью развлечься с проститутками, и потому многие городские бани были в сущности лишь расширенными домами терпимости. Если мы встречаем в хрониках указания на так называемые собственные бани проституток (такое известие существует, например, относительно проституток Ульма), то мы едва ли ошибемся, увидев здесь только известную разновидность публичных домов.

Рядом с общественными банями следует упомянуть и о частных, находившихся в домах знатных патрициев. В них часто господствовали те же нравы и тот же тон, как и в общественных, так как и они были прежде всего местами увеселения и любви. «Кто хочет повеселиться, тот устраивает у себя баню», — говорили тогда. Здесь влюбленная парочка могла удобнее всего предаться радостям Венеры и Приапа. В этих домашних банях все ходили совершенно обнаженными.

Этот обычай важен для истории общественных нравов по следующим двум причинам. Во-первых: частная баня была не только интимной комнатой для исключительного пользования членами семьи, сюда прежде всего приводили гостя, присутствуя во время его купания и посылая ему для услужения самую хорошенькую из горничных, и здесь же купались вместе с друзьями, развлекаясь едой, выпивкой, играми и шутками.

Другая причина, заставляющая считаться с этим обычаем как материалом для истории общественных нравов, заключается в том, что эти домашние бани были, по словам скандальной хроники эпохи, главной ареной адюльтера, и прежде всего именно для жен. В домашней бане молодая, красивая хозяйка дома охотнее всего позволяла любовнику застать ее врасплох. Желая угодить другу, умеющему использовать отсутствие мужа, дама спешила устроить ему ванну и присутствовала во время купания. Желая намекнуть любовнику, что она готова исполнить все его просьбы, жена-изменница писала ему, что его «ждет приятная и веселая ванна». Такие «семейные радости» были весьма по вкусу многим ухаживателям и не менее охотно доставлялись им их красавицами. Доказательством могут служить разнообразные рассказы о том, как муж возвращается раньше, чем его ожидали, завершая сцену трагическим финалом.

Домашняя баня представляла часто не более как импровизированное помещение, куда на случай надобности ставили ванну. В домах богатых бюргеров и патрициев, во дворцах знати и церковных сановников ванная комната, напротив, устраивалась с большой роскошью: с мраморным полом, драгоценными ваннами, картинами соответствующего содержания, с мягкими пуховиками на скамьях, манивших после бани к отдыху, и т. д.

Домашняя ванная, несомненно, более древнего происхождения, чем публичная баня. Она существовала уже в рыцарских замках, и из поэзии миннезингеров явствует, что уже и тогда она служила предпочтительно для культа Венеры. Но до XII в. число их было, по всей вероятности, еще очень незначительно, так как нам известно, что многие князья и государи посещали публичные бани. В XV и XVI вв. по мере роста богатства в среде восходившей буржуазии число домашних ванных все увеличивается и общественная баня посещается уже почти исключительно средним и низшим классами.

Постепенный отказ патрициата и вообще всех имущих классов от пользования публичными банями как публичными домами имел, однако, еще одну причину. Она заключалась не в том, что эти классы обращали все больше внимания на благопристойность и нравственность. Дело объясняется просто тем, что они нашли себе другое место для развлечений. Удовольствия, от которых они добровольно отказывались, переставая посещать бани, они нашли в удвоенном и утроенном количестве в многочисленных курортах, расцветших начиная с XIII в. и становившихся такими же модными и роскошными местами свидания, какими являются и современные курорты.

Чтобы полностью и беспрепятственно вкусить сладких радостей жизни, многие и многие совершали веселое «купальное» путешествие, как тогда говорили.

Соблазнять и быть соблазненной, и притом путем самых дерзких и рискованных средств, составляло главную тему ежедневной жизни, облекавшуюся в сотни разнообразных форм. К этому все стремилось. Это давало камертон жизни. Женщины исполняли эту программу главным образом тем, что на протяжении целых часов доставляли мужчинам во время совместного купания самые пышные эротические зрелища, мужчины — тем, что постоянно побуждали женщин к такому поведению, создавая при помощи галантных слов, откровенных жестов и смелых выходок все новые комбинации для повторения старых приемов. Зрелище, которое женщина доставляла мужчине, было притом не тайным, специально для него предназначенным, а открытой игрой, имевшей в виду, быть может, одного, но рассчитанной на всех. Эта игра должна была приковать к женщине взоры всех.