Эдуард Фукс - История нравов

Другой показатель всеобщего разврата, особенно царившего в больших городах, — бульварные нравы. Бульвары тогда служили проституции. В своих «Британских анналах» Архенхольц сообщает о лондонском Сент-Джеймском парке: «Семнадцать входов парка на ночь запирались, однако ключи к тем или другим воротам продавались за гинею, так что можно было провести там всю ночь. И этой возможностью пользовались изрядно — в большинстве случаев в не очень-то чистых целях. Так, в 1780 г. таких ключей было продано около 6500».

О берлинском Тиргартене говорится: «Это роща любви, где свет и мрак (как на Пафосе) сочетаются странным и приятным образом, где мыслитель и сладострастник находят богатый материал для беседы. Сюда, как к гробу Магомета, из всех концов города паломничают, охваченные желанием, целые караваны женщин и рыцарей».

Аналогичные описания имеются у нас и относительно большинства больших бульваров и скверов других крупных европейских городов.

При поверхностном взгляде легко можно прийти к заключению, что и большая часть клира откровенно цинично участвовала в господствующей кругом безнравственности, что представители церкви не только не задерживали развитие разврата, а прямо содействовали этому. Но как только мы станем вглядываться в положение вещей, нам придется установить такие же значительные и столь же принципиальные различия, как при оценке половой нравственности в разных классах населения.

Только вполне определенные слои духовенства открыто участвовали во всеобщей оргии непристойности. А именно все высшее духовенство и в значительной степени определенные монастыри. Что же касается остальной части духовенства, большой массы священства, то можно говорить лишь об индивидуальных случаях, число которых, впрочем, относительно велико, так как безбрачие то и дело побуждало к использованию удобных шансов, а этих последних ни у кого не было в таком количестве, как у католического священника.

Несколько более сложны причины разврата, царившего в целом ряде монастырей, в особенности женских, хотя и их вскрыть не так уж трудно. Позволим себе сначала просто констатировать факты. Во всех католических странах появляется тогда значительное количество женских монастырей, бывших, без преувеличения, настоящими домами разврата. В них царили беззаботность и непринужденность.

Суровые орденские уставы в этих монастырях часто были только маской, так что в них можно было всячески развлекаться. Монашенки могли почти беспрепятственно предаваться галантным похождениям, и начальство охотно закрывало глаза, если поставленные им символические преграды открыто игнорировались. Монашенки увековеченного Казановой монастыря в Мурано имели друзей и любовников, обладали ключами, позволявшими им каждый вечер тайком покидать обитель и заходить в Венеции не только в театры или иные зрелища, но и посещать petites maisons своих любовников. В будничной жизни этих монахинь любовь и галантные похождения даже главное занятие: опытные совращают вновь постриженных, а услужливые среди них сводят последних с друзьями и знакомыми, подобно тому как сводня снабжает своих клиентов новым товаром.

Монашенки этой обители — наиболее утонченные жрицы любви, они не только участвуют во всевозможных оргиях, но и сами устраивают оргии, и притом с такой изысканностью, которая может родиться лишь в голове отъявленнейшего развратника. Даже в приемной они идут навстречу своим поклонникам, хотя здесь дело не заходило, разумеется, дальше флирта жестами. Не только Казанова рисует нам господство таких нравов в монастыре в Myрано. Уже полстолетием раньше саксонский кронпринц Август нашел в этой обители такой же рафинированный культ Приапа.

Можно было бы привести такие же данные относительно целого ряда других итальянских, а также и французских женских монастырей. Пфальцграфиня Луиза Олландина, игуменья монастыря в Монбюйссоне, производит на свет в монастыре не менее четырнадцати детей, как говорили, от разных отцов. И это не только не заставляло краснеть даму, напротив, она открыто гордилась своей плодовитостью.

Как видно, подобные учреждения имели общим с монастырями только имя, так как были на самом деле официальными храмами безнравственности. И это вполне совпадает с теми изменившимися, то есть новыми, целями, которым начинали с XVI столетия все более служить женские монастыри. Монастыри постепенно превращались из приютов для бедноты в пансионы, куда дворянство отправляло на содержание не вышедших замуж дочерей и вторых сыновей. Именно такие монастыри, в которых находились дочери знати, обыкновенно и славились царившей в них или терпимой в них свободой нравов.

Так как подобные монастыри служили исключительно интересам дворянства, то они были не только своего рода богадельнями для не вышедших замуж дворянок, но и служили целому ряду других потребностей господствующих классов. Нервирующая обстановка постоянных праздников вызывала потребность во временном покое и отдыхе, а где их лучше обрести, как не в монастыре. Некоторые обители становятся, таким образом, своего рода санаториями, куда уединялись на время отдохнуть от утомления, вызванного слишком рассеянной жизнью.

Природа неизменно ставит как индивидуальной жажде наслаждения, так и индивидуальной способности наслаждаться определенные границы.

Если же личность требует или отдает больше, чем позволено этими, так сказать, естественными границами, то она может достигнуть этого лишь при помощи искусственных возбудителей. В такие эпохи, когда культ чувственности господствует над всеми остальными жизненными интересами, эти искусственные возбуждающие средства всегда играют большую роль в жизни как индивидуумов, так и всего общества, и потому они никогда не были в таком ходу, как в век старого режима. Эти возбудители имели целью «сделать всех богатых людей машинами сладострастия».

Эта цель была достигнута тем, что наука все более победоносно вторгалась в эту область. Фантастические любовные напитки и симпатические средства, бывшие в ходу в Средние века, дополнялись действительными эротическими и косметическими средствами. В особенности последние скоро сделались столь необходимыми, что ни одна женщина не хотела от них отказаться, так как их возбуждающее влияние позволяло им теснее приковать к себе мужчин… Румяна и духи употреблялись не только всеми слоями мещанства, но и крестьянками, которые пользовались ими даже усерднее других. Крестьянка так же белила и румянила лицо в духе времени и обрызгивала платье духами. Кто не имел средств на покупку дорогих румян и эссенций, довольствовался более дешевыми суррогатами, а кто был совсем без средств, тот употреблял по крайней мере кирпичный порошок и примитивным образом собственноручно состряпанные духи.