Дмитрий Ершов - Хунхузы. Необъявленная война. Этнический бандитизм на Дальнем Востоке

Экспедиция Чжоу Мяня мало-помалу разворачивалась в крупномасштабную совместную операцию китайских и русских властей. Сбор войск был назначен в станице Венюковой. С реки Хор сюда пришли 20 стрелков, а 2 августа на пароходе прибыли две команды 8-го Восточно-Сибирского батальона под командованием поручика Любимова и подпоручика Ивашиненко. Общее командование русскими отрядами принял казачий войсковой старшина И. Котов. О том, какое значение русские власти придавали операции, говорит приезд в Венюкову 58-летнего генерал-губернатора Приамурского края СМ. Духовского, который 4 августа провел смотр войск. На другой день в Венюковой появилась «Ингода». Теперь численность объединенных сил двух стран, включая казаков-уссурийцев, превышала 400 человек. На общем военном совете был принят план действий против хунхузов: решено было преследовать разбойников соединенными силами на Норе и во всех пунктах, где обнаружится их присутствие. Одновременно планировалось устроить проверку паспортов всех китайцев, проживающих по Уссури.

Из 14 хунхузов, с 29 июля содержавшихся под арестом в Венюковой, ни один не был задержан за совершение преступлений на русской территории. Поэтому арестованных выдали на суд Чжоу Мяня. Китайский генерал сразу допросил четырех наиболее «высокопоставленных» разбойников. Интересные результаты дал допрос атамана Зау-шеня (или, всего вернее, Цзао Шэня). Выяснилось, что до того, как стать хунхузом, китаец три года прожил… в Хабаровске, где находился в услужении у крупного чиновника и выучился русскому языку. Русский хозяин Зау-шеня, которого сам разбойник называл генералом, был так доволен расторопностью и услужливостью боя, что при расчете выдал ему рекомендательное письмо. В этой истории нет ничего удивительного: судьба каждого хунхузского главаря изобиловала самыми невероятными приключениями.

Приговор, вынесенный Чжоу Мянем четырем хунхузам, был скор и суров: смертная казнь через отсечение головы. Остальных бандитов генерал решил забрать в Китай для более тщательного расследования. Зау-шеня китайский генерал вознамерился казнить тут же в станице. Самое удивительное, что русские власти, несмотря на протесты многих присутствовавших, разрешили провести на своей территории варварскую публичную казнь по приговору иностранного судьи! Впрочем, «простое» обезглавливание могло показаться гуманностью в сравнении с экзекуциями, которым подвергали пленных разбойников в Маньчжурии всего за десять лет до описываемых событий. Хорошо знакомый нам Г. Джеймс упоминает в путевых очерках 1886 г. следующий эпизод: «.. В одной стычке с разбойниками был убит солдат. Всем бандитам, кроме одного, удалось скрыться. Участь этого последнего я не в силах описать без внутреннего содрогания. Сначала ему размозжили лодыжки. Затем его ноги стали медленно выворачивать наружу, покуда коленные суставы не были разорваны. В конце концов его разрезали на части живьем». Как бы то ни было, картина казни в Венюковой произвела на всех отвратительное впечатление. Показное равнодушие к смерти, как видно, покинуло хунхуза. Оказавшись в руках палача, Зау-шень ежился, инстинктивно стараясь втянуть голову в плечи. Палач оказался неумехой, отрубив голову разбойника лишь с третьего удара…

Неприятно поразив русских видом кровавой казни, Чжоу Мянь тут же сумел очаровать их личным обаянием и сердечностью обращения. Китайский чиновник тепло поблагодарил русских военных за храбрость в бою с разбойниками и преподнес 100 рублей раненому рядовому Вешкурцеву. Еще 200 рублей Чжоу Мянь попросил передать семье убитого рядового Лапина. Нужно заметить, что Чжоу Мянь вообще был большим поклонником России, что в дальнейшем стоило ему больших неприятностей. Сначала известный националист, хэйлунцзянский губернатор Шоу Шань, сместил чиновника с должности управляющего золотыми приисками. После этого Чжоу Мянь возглавлял Хэйлунцзянскую лесную компанию и в 1900 г., во время Боксерского восстания, поддержал вступление русских войск в Маньчжурию. Осенью 1900 г. Чжоу Мянь, носивший к тому времени звание чиновника 2-го класса с рангом даотая (то есть главы дао — административной единицы уровня ниже провинции), вел с русскими переговоры об условиях восстановления китайской власти в оккупированной Маньчжурии. Подписав 27 октября 1900 г. навязанное царским наместником Е.И. Алексеевым соглашение, Чжоу Мянь подвергся опале: сперва от своего непосредственного начальника — фэнтяньского губернатора Цзэн Ци, а затем и от пекинского двора.

7 августа 1896 г., когда войска все еще стояли в Венюковой, погода резко переменилась. При ясной и теплой погоде вдруг налетел страшный ветер, поднявший на реке огромные валы. Воздух заволокло дымкой мельчайших водяных брызг, которые вихрь срывал с верхушек волн. Это были отголоски страшного тайфуна, обрушившегося на южные районы Приморья. Стихия нанесла краю огромный ущерб. Погибло много людей и скота, были размыты поля и дороги, сорваны телеграфные провода. Наводнение захватило обширную территорию, залив Никольск-Уссурийский, Раздольное и Полтавскую.

В день первого удара тайфуна на китайском берегу Уссури против станицы Васильевской появилась новая шайка хунхузов. Узнав об этом, начальник Козловского участка сотник Александр Токмаков собрал 40 человек льготных (то есть не находящихся на действительной службе) казаков из станиц Лончаковой, Козловской и Васильевской и двинулся с ними к разбойничьему биваку. Возможно, это был тот самый Токмаков, о подвигах которого в 1877 г. уже говорилось в очерке «Ратные будни казаков». Сотник хотел захватить хунхузов врасплох, но непроходимая местность задерживала отряд. Лагерь бандитов, укрытый в прибрежных зарослях, выдали струйки дыма от костров. Некоторые молодые казаки, погорячившись, без команды открыли огонь. Проснувшиеся хунхузы принялись отстреливаться. Не дожидаясь, когда противник окончательно придет в себя, Токмаков со своими людьми кинулся в атаку. Не выдержав натиска казаков, хунхузы бежали, оставив в лагере снаряжение и добычу. Потерь среди казаков не было.

Узнав о стычке, Чжоу Мянь отправил часть китайского отряда к устью Нора, а сам с остальными силами и русским отрядом продолжил плавание по Уссури, останавливаясь в каждом селении для проверки китайцев. В Лончаковой китайский генерал приказал арестовать двух приказчиков китайской лавки за то, что те продали хунхузам провизию. В Васильевской Чжоу Мянь также подверг ревизии китайских торговцев, а в Покровской устроил арестованному Ян-до-линю очную ставку с атаманом Кудрявцевым. После того как казак узнал в китайце хунхуза, 22 июля принявшего от него расписку в получении захваченных бандой казаков, участь Ян-до-линя была решена. На этот раз местом казни была избрана нанайская деревня на китайском берегу, разграбленная хунхузами. Перед смертью хунхуза накормили и угостили сулей. Под действием спиртного Ян-до-линь стал необычайно разговорчивым. Стоя перед палачом, 28-летний хунхуз произнес целую речь, восхваляя прелести бандитской жизни и сознавшись, что за десять лет разбоя он лишил жизни 70 человек. Затем, со словами «Теперь семьдесят первым стану я сам!», Ян-до-линь поклонился Чжоу Мяню и спокойно подставил голову под меч. По словам Ювачева, рассказы о выдержке Ян-до-линя перед лицом смерти, а пуще того — смысл его предсмертных слов, произвели немалое впечатление на китайцев, трудившихся на строительстве дороги. Неизвестно, сколько рабочих после этого решили сменить тяжелый труд на вольное хунхузское житье…