Дмитрий Ершов - Хунхузы. Необъявленная война. Этнический бандитизм на Дальнем Востоке

Несмотря на усилия путейцев, переезд на Дальний Восток на рубеже XIX и XX столетий продолжал оставаться делом нелегким и долгим. Сравнительно спокойно добравшихся до Байкала Арсеньевых ожидали два известия — хорошее и плохое. Хорошее состояло в том, что окончание прокладки новых линий Сибирского пути позволяло продолжить поездку в вагоне от пристани Мысовой до Сретенска. При условии везения молодая чета могла попасть на рабочем поезде КВЖД прямо в пределы Уссурийского края, однако эта возможность начисто отметалась плохой новостью: восстание «боксеров» закрыло перед русскими двери Маньчжурии. Арсеньевым пришлось отправляться в Сретенск, где рельсы железной дороги заканчивались и путешественников ожидала пересадка на пароход. В июле 1900 г. плавание по Шилке и Амуру неожиданно прервалось в Благовещенске: хунхузы и китайские войска, поддерживающие «боксеров», сосредоточились в виду города, угрожая нападением. Подпоручику Арсеньеву пришлось встать в ряды защитников Благовещенска, а Анне Константиновне с маленьким сыном — ждать и тревожиться за мужа. Уже к 1 июля 1900 г. численность китайских войск в ближайшем к Благовещенску городке Сахалян достигла 18 тысяч человек при 40 орудиях. 3 июля город, оборонявшийся взводом 2-й батареи 2-й Восточно-Сибирской артиллерийской бригады и отрядом из 2 тысяч добровольцев, был обстрелян с китайского берега Амура. 8 июля один из участков обороны возглавил подпоручик Арсеньев. 14-го числа на помощь благовещенцам прибыли первые подкрепления из Забайкальской области, военные команды из Хабаровска двигались ускоренным маршем. К 19 июля силы защитников города составили 8 батальонов пехоты и 6 сотен казаков при 27 орудиях. Командовавший этими силами губернатор Амурской области генерал-лейтенант К.Н. Грибский отдал приказ о переправе войск на китайский берег в ночь с 19 на 20 июля. Бои 20–22 июля, в которых принял участие подпоручик Владимир Арсеньев, завершились взятием Айгуна и отходом китайских войск в глубь Маньчжурии. Русские войска преследовали противника, а получивший ранение Арсеньев отправился во Владивосток. Итогом участия офицера в военных действиях на Амуре стала первая боевая награда — серебряная медаль «За поход в Китай».

5 августа 1900 г. семья Арсеньевых добралась до Владивостока. Служба в гарнизоне крепости оставляла офицеру много свободного времени, которое Арсеньев с удовольствием посвящал изучению окрестностей. Короткие прогулки по ближайшим бухтам и островам Уссурийского и Амурского заливов, восхождения на прибрежные горные вершины сменились более продолжительными вылазками. Во время этих походов Арсеньев успешно совмещал приятное с полезным, уточняя карты окрестностей города и изучая жизнь уссурийских «манз», чьи жилища часто попадались ему на лесных тропах.

От старожилов края подпоручику уже было известно и о приморских хунхузах, и о том, что каждая крестьянская и зверовая фанза при случае служит разбойникам приютом. Свежие амурские впечатления заставляли Арсеньева пристально присматриваться к китайцам, изучая их жизнь, стараясь понять их мысли, пристрастия, цели… Уже в первые месяцы своего пребывания в Уссурийском крае Арсеньев фактически стал разведчиком, доставлявшим командованию сведения о деятельности «краснобородых» и их сообщников в окрестностях Владивостока. Сведения эти представляли огромную ценность. Уже в 1885 г. в Уссурийском крае на трех русских приходился один постоянно проживавший здесь китаец, а с учетом «бродячих манз» это соотношение составляло два к одному. В 1891 г. из 32 909 китайских подданных, проживавших на территории Амурской и Приморской областей Приамурского генерал-губернаторства, более 18 тысяч приходилось на Приморскую. Эта людская масса служила питательной средой для хунхузов. Кроме того, русскую администрацию, встревоженную назревавшим конфликтом с Японией, волновал вопрос: на чьей стороне выступят уссурийские китайцы в случае вторжения в край войск неприятеля? Отчуждение, издавна существовавшее между «манзами» и русскими, давало повод для самых неутешительных прогнозов… К чести Арсеньева нужно сказать, что в отношении «манз» он старался сохранять объективность и, в отличие от Н.М. Пржевальского, избегал слишком смелых обобщений.

Быстро проявившиеся в личности Арсеньева качества разведчика, вкупе с боевым опытом и знаниями, не остались незамеченными начальством. Осенью 1902 г. у него в подчинении оказалась «охотничья команда» полка. Так в русской армии именовались штатные разведывательные подразделения, появившиеся в составе войсковых частей в 1886 г. Название «охотничья» уходило корнями в историю русского оружия, напоминая о добровольцах, «охотниках», ходивших в рейды по наполеоновским тылам в 1812 г. и совершавших лихие вылазки из осажденного Севастополя в дни Крымской войны. С другой стороны, это название прямо указывало на особенности боевой подготовки разведчиков. Их занятия обязательно включали длительные пешие «экскурсии», отработку стрельбы навскидку и по движущейся цели. Охота на зверя и птицу считалась для этого прекрасным средством. Вместе с тем «охотники» занимались фехтованием и «атлетическими играми», плавали, отрабатывали приемы рукопашного боя (именовавшегося в те времена «вольным»), изучали топографию и другие военные науки. В задачи «охотников» входило все то, что в современной армии называется «специальными заданиями», а на языке армии старой именовалось «отдельными поручениями». Как писал один из старших современников Арсеньева, «охотникам обыкновенно доверяют самые опасные предприятия: им поручается разведывание сил неприятеля, отыскание удобных мест для нападения на лагерь или укрепление; они обязаны тревожить неприятеля, уничтожать мелкие неприятельские команды, отбивать транспорты, узнавать движение неприятеля и мешать ему неожиданно напасть на наши главные силы; но главное и наиболее почетное — это обязанность первыми идти на штурм». Форма «охотников» первых лет XX в. отличалась зеленой нашивкой на рукаве мундира.

О том, насколько важное место в деятельности Арсеньева-разведчика занимала борьба с хунхузами, косвенно свидетельствует география его первых экспедиций. В 1902–1904 гг. «охотники» под началом своего командира совершают «экскурсии» в район озера Ханка, в бассейн реки Судзухэ, а также в долину Сучанa с выходом к заливу Святой Ольги.

Из предыдущих очерков читатель уже знает, что именно эти местности Уссурийского края наиболее часто посещались «краснобородыми»: к западу от озера Ханка пролегали тропы, ведущие в Китай, а в долине Сучанa издавна простирались «промысловые угодья» хунхузских шаек.

Действия Арсеньева и его подчиненных против китайских разбойников были успешны. Владимир Клавдиевич с самого начала поставил основным принципом удачного «дела» секретность. Несомненно, ему было хорошо известно: все, что ведомо обитателям «китайского квартала», становится известным хунхузам от многочисленных шпионов-«побратимов». От подчиненных Арсеньева требовалось держать язык за зубами не только среди владивостокских обывателей, но и в обществе товарищей по полку. Воспитанные Арсеньевым неприхотливые и выносливые разведчики на походе не зависели от услуг «манз», что также помогало выполнять поставленные задачи. В то же время командир «охотников» старался расположить к себе «инородцев» Приморья, находя у них поддержку и помощь. В 1903 г. Арсеньев уже по праву считался признанным знатоком тайной жизни уссурийской тайги, чьи заслуги были отмечены званием штабс-капитана и орденом Святой Анны IV степени.