Питирим Сорокин - Человек. Цивилизация. Общество

Новый кризис

Вперемешку с телеграммами, выражавшими преданность правительству со стороны городов, земств, рабочих и крестьян, поступали и телеграфные отчеты о женских стачках, солдатских бунтах и анархистских настроениях среди крестьян. Я прочитывал все эти послания и готовил информативные обзоры для Керенского, хотя и зря, поскольку он не предпринимал никаких конструктивных действий, занятый вместо этого обрамлением резолюций для несуществующего правительства. Государственные колеса катили страну в пропасть.

Наконец, настал день катастрофы, титанического катаклизма. 26 августа с диктаторскими интенциями генерал Корнилов направил армию на Петроград с намерением скинуть правительство и Советы.

Такова была версия событий Керенского; мне же корниловские замыслы виделись менее преступными.

Я знал о длительных связях Корнилова и Керенского и что с тех пор, как они развалились, корниловская группа стала совершенно враждебной правительству Керенского, которому, в частности, они вменяли в вину надвигающийся развал России. Керенский же характеризовал Корнилова и его последователей как предателей родины. Новые силы организовывались для отпора большевикам, однако вместо объединения перед общим врагом армия патриотов разделилась на три лагеря. Большевиков же, конечно, такое положение дел вполне устраивало. О какой иной расстановке сил они могли еще мечтать? Советы были заняты лихорадочной деятельностью. Был избран высший комитет двадцати двух «для борьбы с контрреволюцией». Я был включен в его состав. Характерно, что в него вошли и несколько большевиков, так что мы оказались в ненормальной ситуации сотрудничества с «красными» для оказания сопротивления патриотам. Первое, что потребовали эти члены комитета, — освобождения из тюрем своих большевистских соратников (Троцкого, Коллонтай и других). Вопреки моему отчаянному сопротивлению, это требование было удовлетворено.

Большевик Рязанов был одним из самых деятельных членов комитета: он писал прокламации, выпускал бюллетени. Один из членов комитета как-то заметил: «Кто бы мог подумать, что Рязанов и Сорокин когда-нибудь будут работать вместе? Лично я нахожу это обнадеживающим».

Я же не находил ничего обнадеживающего в этом. Мои мысли были о революции, которая, как и политика, способна совершать самые крутые виражи.

В высший комитет поступала информация о том, что наша пропаганда возымела успех и внутри корниловских подразделений началось брожение, открыто проявилось нежелание продолжать демарш на Петроград. Несколькими часами позже пришли точные известия о том, что внутри корниловской армии начался мятеж. На следующее утро сам генерал Крымов, командующий «контрреволюционными» силами, прибыл к Керенскому и после непродолжительного разговора вышел от него и застрелился. Для меня вся корниловская афера виделась трагедией, а его мотивы, также как и его адъютанта Крымова, были абсолютно чистыми и патриотическими. Они были совершенно далеки от контрреволюционной идеи.

Теперь триумф большевиков становился делом времени. Правительство, утратившее доверие среди всех несоциалистических сил, повисло на волоске, и его падение было предначертано.

Мне постоянно приходилось видеть жену и друзей страдающими от голода. Никто не жаловался. Веселыми беседами мы старались позабыть о пустых желудках. Впрочем, это было своего рода самодисциплиной.

Во всех полках большевики организовали военные комитеты помощи революции. Все это предвещало новый взрыв. Я приобрел револьвер, но мог ли я выстрелить в кого-либо? Вряд ли.

Люди тысячами покидали Петроград. В самом деле, почему они Должны были в нем оставаться? Там царил голод, не говоря уже о погромах большевистских толпищ.

— Я советую тебе уехать, — сказал мне один из моих друзей, кого я пришел проводить на вокзал, — отправляйся как можно скорей; вот Увидишь, скоро ты не сможешь этого сделать.

Покинуть сейчас Петроград? Я не мог и не должен был так поступить.

Пучина

Октябрь — декабрь 1917 года. Наконец, наступил хаос. Большевики победили. Все было предельно просто. Временное правительство и только что открывшийся Первый Всероссийский съезд Советов были сметены с такой же легкостью, как и царский режим в свое время. Благодаря военным комитетам помощи революции большевики контролировали все военные подразделения. Через Петроградский Совет рабочих депутатов они установили господство над рабочим классом. Солдаты и петроградские рабочие, хорошо вооруженные и моторизованные, захватили Зимний дворец, Петропавловскую крепость, железнодорожные вокзалы, телефонные узлы и почты. Для того чтобы разрушить старое правительство и создать новое, потребовалось не более двадцати четырех часов.

25 октября, несмотря на болезнь, я все же отправился к Зимнему, дабы разузнать о последних новостях.

Я обнаружил дворец, окруженный большевистскими подразделениями. Было бы полной глупостью идти дальше, поэтому я круто развернулся и отправился к Мариинскому дворцу, где располагался республиканский Совет. Там я узнал, что Керенский бежал на линию фронта в поисках военной поддержки. Коновалов с остальными министрами и губернатором Петрограда Палачинским забаррикадировались в Зимнем, охраняемом женским полком и тремя сотнями вооруженных кадетов.

— Это — неслыханно! — гремел один из социал-демократов. — Мы должны опротестовать это насилие.

— Что? Вы что же, собираетесь издать новую резолюцию? — поинтересовался я.

— От лица Советов, республиканского Совета и правительства мы должны обратиться ко всей стране и мировому демократическому сообществу, — выпалил он, парируя мое легкомыслие.

— Что же это, если не новая резолюция? — спросил я, полушутя.

— Мы должны апеллировать к военным силам.

— Каким именно военным силам?

— Но офицеры и казаки все еще преданы нам.

— Те самые, кого недавно революционная демократия именовала контрреволюционерами и реакционерами, — продолжал я настаивать на своем. — Вы что же, забыли ваше отношение к ним, особенно после корниловского фиаско? И после этого вы надеетесь, что они защитят вас? Я же думаю, что, напротив, они будут крайне довольны всем случившимся.

Осажденные министры не были убиты, их лишь загнали в Петропавловскую крепость, где томились царские министры. Участь, постигшая женщин, была куда страшнее, чем вообще способно представить наше воображение. Многие были убиты; те же, кого избежала милосердная смерть, были варварски изнасилованы. Они были обесчещены столь отвратительным способом, что вскоре скончались в ужасающих агониях. Многие из официальных лиц Временного правительства также были умерщвлены с садистским зверством.