Питирим Сорокин - Человек. Цивилизация. Общество

Второй аргумент сводится к тому, что, возьмем ли мы историю Древнего Египта, Греции, Рима, Китая или современных европейских обществ, она не показывает, что с течением времени пирамида политической иерархии становится ниже, а политический конус — более плоским. В истории Рима периода республики мы видим вместо нескольких рангов архаической поры высочайшую пирамиду из разных рангов и титулов, накладывающихся друг на друга даже по степени привилегированности. В наше время наблюдается нечто похожее. Специалисты по конституционному праву, кстати, достаточно верно отмечают, что политических прав у президента США явно больше, чем у европейского конституционного монарха. Исполнение приказов, которые отдают высокие официальные лица своим подчиненным, генералы — низшим военным рангам, столь же категорично и обязательно, как и в любой недемократической стране. Соблюдение приказов офицера высшего звания в американской армии так же обязательно, как и в любой другой армии. Есть отличия в методах рекрута, которые мы обсудим в дальнейшем, но это ни в коем случае не означает, что политическое здание современных демократий плоское или менее стратифицированное, чем политическое здание многих недемократических стран. Таким образом, что касается политической иерархии среди граждан, то я не вижу какой-либо тенденции в политической эволюции к понижению или уплощению конуса. Несмотря на различные методы пополнения членами высших слоев в современных демократиях, политический конус сейчас такой же высокий и стратифицированный, как и в любое другое время в историческом прошлом, и конечно же он выше, чем во многих менее развитых обществах. Хоть я и настойчиво подчеркиваю эту мысль, тем не менее мне не хотелось бы, чтобы меня поняли превратно, будто бы я утверждаю существование обратной постоянной тенденции к повышению политической иерархии. Это никаким образом и ничем не подтверждается. Все, что мы видим вновь, — это «беспорядочные», ненаправленные, «слепые» колебания, не ведущие ни к постоянному усилению, ни к ослаблению политической стратификации.

Предыдущее обсуждение касалось только верхней части политических организаций. Но вполне очевидно, что во всех обществах существует слой ниже этого уровня, то есть слой всех остальных граждан. И даже среди самих граждан юридически и фактически существуют разные страты меняющихся степеней, привилегий и ответственности. Сейчас нам придется вернуться к анализу вертикальной диспозиции и профиля целостной политической организации снизу доверху.

Гипотеза исчезновения политического неравенства и политической стратификации. Преобладающее мнение специалистов заключается в признании постоянной тенденции к исчезновению политического неравенства. Согласно этому представлению, с течением времени политический конус уплощается, а ряд его слов и вовсе исчезает. Так как противоположная тенденция сегодня практически никем серьезно не поддерживается, мы поэтому можем сконцентрировать наше внимание на этом мнении, типичном для политической мысли XVIII–XX веков. При первом приближении гипотеза кажется неоспоримой. Действительно, рабство и крепостное право, иерархия каст и многочисленных феодальных социальных рангов — все это практически исчезло в нынешнем цивилизованном обществе. Основной лозунг современности: «Люди рождены и живут с равными правами» (Французская «Декларация прав человека и гражданина» 1791 года); или в другой редакции: «Мы признаем очевидным, что все люди сотворены равными и наделены создателем базовыми неотъемлемыми правами, среди которых право на жизнь, свободу и право на счастье» (Американская «Декларация независимости» 1776 года).

В течение последних столетий мы наблюдаем большую волну демократизаций, распространяющуюся по всем континентам. Равенство фактически устанавливается до введения закона о равенстве, избирательное право постепенно становится всеобщим, ниспровергаются монархии, уничтожаются юридические классовые барьеры и отличия.

Отменены чрезмерные привилегии мужчин и право лишения женщин наследства. Правительство, созданное «по воле бога», заменяется правительством, созданным «по воле людей». Волна равенства распространяется все дальше и дальше и пытается вытеснить все расовые и национальные отличия, профессиональные и экономические привилегии. Короче говоря, тенденция к политическому равенству за последние два столетия была столь заметной и явной, столь стремительной, что не осталось места для сомнения, а тем более оснований для этой общей точки зрения [339] .

Однако более близкое изучение проблемы, особенно если оно основывается не на «речевых реакциях», а на действительных фактах и реальном поведении людей, придает ситуации большую сомнительность. Прежде всего допустим, что волна «выравнивания» в XIX–XX веках была действительно такой, какой она изображается. Не исключено, что это было всего лишь временным явлением, частью цикла, который будет вытеснен противоположной волной! Касательно этого В. Брайс недвусмысленно утверждал:

«Свободные правительства существовали и в прошлом, но все их попытки править не увенчались успехом. Более успешными всегда были деспотические монархии… Народы, познавшие и чтившие свободу, отрекались от нее, не сожалея, и напрочь забывали о ней… Так было в прошлом, а что было, то вполне может повториться вновь» [340] .

В настоящее время внимательный наблюдатель событий может узреть ряд симптомов угрозы демократии и парламентаризму, политическому равенству, политической свободе и другим основным ипостасям демократии и равенства. Среди них прежде всего упомянем угрозу со стороны большевизма, коммунизма, фашизма, гипертрофированного социализма, классовой борьбы, ку-клукс-кланизма, различного рода диктатур и т. д. Те, кто хорошо знаком с этими явлениями, не сомневаются относительно природы этих социальных движений и их последствий. Есть надежда, что в ближайшем будущем они станут относительно безвредными. Но успех, которым они располагают в различных социальных странах, многочисленные «Ave, Caesar» [341] , с которыми они были встречены массами и «интеллектуалами», свидетельствуют о том, что корни действительной демократии еще очень слабы, что желание людей, чтобы ими управляли (даже у тех, кто изначально не познали рабства), как это случилось в России, никоим образом не умерло и еще достаточно сильно. К сожалению, не существует гарантий, что тенденция к политическому равенству не вытеснится противоположной тенденцией. Одно-два столетия — слишком короткий исторический период, чтобы можно было дать абсолютное «добро» утверждению о наличии какой-либо постоянной тенденции. Впрочем, достаточно об этом.