Валентина Черняк - Современная языковая ситуация и речевая культура: учебное пособие

В восприятии заимствований воплощается отношение говорящего к чужому слову Проблемы диалогичности, органично связанные с возможностями интерпретации «чужого слова», в последнее десятилетие стали ключевыми во многих междисциплинарных исследованиях – культурологических, философских, когнитивных, психологических и собственно лингвистических. В противопоставлении «свое – чужое», как уже отмечалось, находят отражение социолингвистические аспекты речевого поведения носителя языка. По точному замечанию писательницы Зои Журавлевой, иностранные слова «загадочны и свежи, каким-то иррациональным образом только одним среди нас своим присутствием уже приобщают нас “ко всему цивилизованному сообществу” и, самое главное, не имеют корней в отечественной культуре» (Журавлева 1998: 163).

Безусловно, проблема пополнения словарного состава заимствованными словами не нова. Активизация процесса заимствования наблюдается в периоды бурных социальных, политических, экономических перемен, связывается с имеющими мировое значение направлениями науки. При этом следует различать естественное стремление народов к интернациональной общности и стремление сохранить богатство и традиции родного языка. В разные периоды языковой истории побеждает то одна, то другая тенденция. Вскрывая внутренние механизмы заимствований, Б.А. Серебренников пишет: «Неверно, однако, думать, что заимствование непременно заполняет “пустое место” в системе языка или непременно, окончательно и бесповоротно вытесняет прежний, “свой”, исконный элемент. Заимствование может быть вызвано потребностью в дифференциации значений, в более адекватной передаче когнитивной структуры и т. д.» (Серебренников 1988: 78). В то же время «каждый язык характеризуется собственной степенью нетерпимости к заимствованным словам (своего рода “языковым шовинизмом”), в значительной степени связанной с внелингвистическими установками социума» (там же: 81). При этом нередко хорошо освоенные заимствования кажутся носителю языка более приемлемыми, чем исконно русские слова. К.И. Чуковский в книге «Живой как жизнь» писал о том, что заимствования фонтан, архитектор воспринимаются как «свои», в отличие от исконных водомёт, зодчий.

В 20-е годы XX в. С.М. Волконский утверждал: «Влияние иностранного слова несомненно расслабляюще, когда говорящий не сознает под ним корней. Как всякое полузнание, оно хуже незнания, все равно как полуистина есть уже заблуждение» (Волконский 1992: 46–47). Он считал нецелесообразным использование «чужих» слов ориентироваться, анкета, дефект, детальный, симуляция, фиктивный вместо существующих «своих» разобраться, опросный лист, изъян, подробный, притворство, мнимый. Анализ приведенных заимствованных и исконных лексических единиц показывает, сколь изменчивы оценки языковых фактов, а безусловная адаптация русским языком подавляющего большинства из названных С.М. Волконским слов и их отчетливая дифференциация от близких по значению в лексической системе русского языка позволяет делать некоторые прогнозы и по поводу места современных заимствований в русском языке конца XX в. Н.В. Новикова отмечает, что «чаще всего семантически близкое исконному заимствованное слово получает более точное конкретное значение, чем русский аналог, и в дальнейшем функционирует в заимствующем языке только с этим значением. Обычно это происходит в тех случаях, когда семантику заимствованного слова трудно раскрыть одним словом исконного языка, т. е. в случаях не полной дублетности, а лишь частичной семантической близости. Это относится к таким, например, словам, как имидж – образ, спонсор – учредитель, менталитет – духовность, презентация – показ, представление, брифинг – короткая пресс-конференция (Культура русской речи и эффективность общения 1996: 382).

Одной из причин многочисленных заимствований является тенденция к аналитизму – замене словосочетания одним словом, таким образом реализуется закон языковой экономии: ксенофобия — «неприязненное отношение к иностранцам, представителям другой расы, этноса»; саммит — «встреча, переговоры глав государств, правительств», праймтайм — «лучшее время на телевидении», электорат — «круг избирателей, голосующих за какую-нибудь кандидатуру или за политическую партию на парламентских, президентских и муниципальных выборах», коррупция — «подкуп взятками, продажность должностных лиц, политических деятелей», копирайт — «охраняемое законом право на издание художественного, научного или какого-нибудь иного произведения», брифинг — «краткая пресс-конференция»; портфолио — «коллекция фотографий, образцов продукции, собранная в папке или альбоме с целью составить у потенциального работодателя благоприятное впечатление о работе нанимаемого»; рекрутинг — «подбор персонала для компаний, организаций, обычно осуществляемый специальными агентствами».

Путь, который проходят многие заимствования от первого упоминания в прессе до лексикографической фиксации, нередко происходит на наших глазах. Показательна недолгая история слова папарацци в русском языке. В августе 1997 г. появилась журнальная публикация, посвященная особого рода деятельности профессиональных фотокорреспондентов под заголовком «Папарацци: злые комары с фотоаппаратами»:

Сеньор Папараццо – так назвал Федерико Феллини одного из персонажей «Сладкой жизни», назойливого фотографа, охотившегося на римской Виа Венето за знаменитостями. Paparazzo в переводе с итальянского означает «комар», а также «вспышка». Это емкое слово, с легкой руки маэстро, стало именем нарицательным. Папарацци – это особый подвид фотокорреспондентов, не утруждающих себя ни процедурами аккредитации, ни испрашиванием разрешения на съемку (Кино-парк. 1997. № 3).

Примечательно, что это слово-экзотизм после трагической гибели принцессы Дианы в августе 1997 г. (через неделю после появления цитируемой заметки) приобрело достаточно широкое распространение. Уже в 1998 г. оно попало в «Толковый словарь иноязычных слов» Л.П. Крысина: «ПАПАРА’ЦЦИ, нескл., м., одуш. [ит. paparazzi – от собств. имени ит. фотографа-репортера]. Назойливый журналист-фотограф, который стремится проникнуть в частную жизнь знаменитостей с целью сделать сенсационные снимки». Процесс активизации заимствований (Крысин 1996: 72) с особой интенсивностью осуществляется в газетном дискурсе, что свидетельствует не только об объективной возросшей потребности в наименовании новых реалий или уточнении уже бытующих понятий, но и об особой психологической, мировоззренческой установке на восприятие иноязычных слов как более социально значимых.