Александр Попов - Русский Берлин

Новых зданий в Берлине не видать. Театр перестроен после пожара 1843 года. Он отделан очень, даже слишком богато, но во многом грешит против вкуса. В особенности неприятны искривленные статуи a la Bernini, поставленные между главными ложами. Приторно-сладкий, голубоватый фон картин на потолке тоже вредит общему впечатлению. Над сценой находятся портреты четырех главных немецких композиторов: Бетговена, Моцарта, Вебера и Глука… Грустно думать, что первые два жили и умерли в бедности (могила Моцарта даже неизвестна), а Вебер и Глук нашли себе приют в чужих землях, один в Англии, другой во Франции. — Я с большим удовольствием увидел и услышал снова Виардо. Голос ее не только не ослабел, напротив, усилился; в «Гугенотах» она превосходна и возбуждает здесь фурор…

Здесь с прошлого года существует заведенье, которого недостает в Петербурге. Это огромный кабинет для чтения с 600-ми (говорю — шестьюстами) журналами. Из них, разумеется, две трети (почти все немецкие) очень плохи; но все-таки нельзя не отдать полной справедливости учредителю. Немецкая журналистика действительно теперь никуда не годится.

Вот пока все, что я могу вам сообщить любопытного. Повторяю: я нашел в Берлине перемену большую, коренную, но незаметную для поверхностного наблюдателя: здесь как будто ждут чего-то, все глядят вперед; но «пивные местности» (Bier-Locale, так называются комнаты, где пьют этот недостойный и гнусный напиток) (!? — Авт.) также наполняются теми же лицами; извозчики носят те же неестественные шапки; офицеры также белокуры и длинны и также небрежно выговаривают букву «р»; все, кажется, идет по-старому. Одни Eckensteher (комиссионеры) исчезли, известные своими оригинальными остротами. Цивилизация их сгубила. Сверх того, завелись омнибусы, да некто г-н Кох показывает странное, допотопное чудище — Hydrarchos, которое, по всей вероятности, питалось акулами и китами. Да еще — чуть было не забыл! В «Тиргартене» другой индивидуум, по прозванию Кроль, выстроил огромнейшее здание, где каждую неделю добрые немцы собираются сотнями и «торжественно едят» (halten ein Festessen) в честь какого-нибудь достопамятного происшествия или лица, лейпцигского сраженья, изобретенья книгопечатания, Семилетней войны, столпотворенья, мироздания, Блюхера и других допотопных явлений.

В следующем письме я вам еще кой-что расскажу о Берлине; о многом я даже не упомянул… но не все же разом».

Однако в мае Иван Сергеевич был вынужден выехать из Берлина, сопровождая больного Белинского в Силезию, и оттого новых писем не последовало.

В историческом центре Берлина, недалеко от российского посольства, перпендикулярно знаменитому бульвару Унтер-ден-Линден проходит улица Глинкаштрассе (Glinkastrasse — улица Глинки). Там, где она пересекается с улицей Моренштрассе (Mohrenstrasse), на доме № 9/63 находится солидных размеров барельеф Михаила Ивановича Глинки. Композиция встроена в заделанный проем окна. Под изображением композитора на фоне скрипичного ключа начертано по-немецки известное высказывание композитора: «Создает музыку народ, а мы, художники, только ее аранжируем» — и указаны годы его жизни.

Глинка бывал в Берлине пять раз. В общей сложности, как это подсчитали в берлинском Обществе имени М. И. Глинки, он прожил в немецкой столице 480 дней, или один год и четыре неполных месяца. Здесь он и оставил этот мир.

Об истории появления барельефа рассказывает Юрий Николаевич Фост, председатель правления берлинского Общества им. М. И. Глинки (Glinka-Gesellschaft Berlin e.V.), основанного в 1996 г.:

«Нам было известно, что Глинка не раз выезжал в Европу, любил европейскую музыку. Увидев этот барельеф, мы задались вопросом: жил ли в этом доме сам Глинка? Подобные утверждения встречались в отдельных публикациях. В архивах удалось выяснить, что после войны, когда Берлин лежал в руинах, этот дом на тогдашней улице Канонирштрассе (Kanonirstrasse) один из немногих сохранился почти невредимым. Его передали Центральному правлению Общества германо-советской дружбы, которое возглавлял обер-бургомистр Большого Берлина Фридрих Эберт. В мае 1951 г. Канонирштрассе получила имя Глинки, а несколько позже на доме, к которому композитор не имел прямого отношения, был установлен и этот барельеф. Но произошло это не случайно. Михаил Иванович Глинка действительно жил на этой улице, но ближе к Унтер-ден-Линден, в трех кварталах от здания с барельефом, по адресу: Францёзишештрассе (Französischestrasse), № 8 в доме, стоящем на нынешнем пересечении этой улицы с Глинкаштрассе. Здесь Глинка поселился 1 сентября 1856 г., и этот адрес оказался последним в его жизни».

Сегодня на этом месте стоит современное здание. Слева от входа укреплена памятная доска, автором ее проекта, текстов и художественного оформления стал Ю. Н. Фост. Торжественное открытие состоялось 18 февраля 2000 г. На доске — портрет композитора и фотография другой памятной доски с текстом по старой русской орфографии: «Въ семъ дом жилъ и скончался 3/15 Февр. 1857 года Русскій Композиторъ Михаилъ Ивановичъ Глинка». На немецком языке над фотографией разъясняется, что это «историческое изображение памятной доски на русском языке, находившейся на бывшем «Доме Глинки» на этом месте».

Главная немецкая надпись на памятной доске описывает обстоятельства, связанные с ее появлением здесь в наше время: «В разрушенном войной доме, стоявшем на этом месте, жил и работал в последние месяцы своей жизни великий русский композитор Михаил Глинка». Под портретом — нотный стан со строкой из знаменитого романса Глинки «Жаворонок» и словами поэта Нестора Васильевича Кукольника: «Кто-то вспомнит про меня и вздохнет украдкой». Ниже на немецком языке указано: «Михаил Глинка родился 1 июня 1804 года в Новоспасском Смоленской губернии, скончался 15 февраля 1857 года в Берлине на Францёзишештрассе, 8».

Две исторические памятные доски (одна на русском и другая с аналогичным текстом на немецком языке) были установлены 1 июня 1899 г. в год 95-летия со дня рождения Глинки на стоявшем здесь доме-предшественнике. Инициатором создания мемориального комплекса стал протоиерей храма при российском посольстве в Берлине Алексей Петрович Мальцев. Открыли мемориал от имени российской культурной общественности композитор М. А. Балакирев и дирижер Н. И. Казанли. Через год над входом на угловом фасаде, между первым и вторым этажами, был установлен бюст Глинки, а само здание — по желанию его владельца — обрело название «Дом Глинки» (Glinka-Haus), о чем свидетельствовала надпись этажом выше бюста.