Александр Попов - Русский Берлин

К середине 90-х гг. прошлого века в Берлине проживало уже не менее 60 тысяч выходцев из бывшего СССР. Около 10 тысяч из них были молодыми людьми. В этом городе им предстояло начать новую жизнь и обзавестись новыми знакомыми. Вырванная из привычной среды молодежь, как никто из эмигрантов, нуждалась в общении. Молодым людям, оказавшимся в чужой стране, изобилие новых впечатлений поначалу заменяло активное общение со сверстниками. Притом что большинство из них не знали немецкого языка или владели им недостаточно для свободных контактов с коренными жителями. Пообвыкнув, молодые эмигранты нередко стали чувствовать себя довольно тоскливо, общаясь только со своими близкими или случайными знакомыми. А в этом возрасте так интересно знакомиться! И с новыми друзьями, и с новыми подругами.

Надо было срочно искать «своих». Но где? Это сегодня в Берлине есть и «русские» продуктовые магазины, и клубы, и бары… Это сегодня в городе еженедельно проходят десятки русских вечеринок, которые ведут русскоязычные диджеи. Тогда, в середине 1990-х гг., «на весь Берлин был один молодежный клуб «Шалаш» и какое-то турецкое кафе в Кройцберге вблизи остановки метро Hermanplatz, где по выходным почему-то играла русская музыка», — говорит берлинский диджей Alexander Pushkin (фамилия — псевдоним, который Александр получил за кудрявые волосы), входящий в десятку лучших русскоязычных клубных ведущих немецкой столицы. Александр в возрасте 20 лет переселился в 1994 г. в Берлин из казахстанской Кзыл-Орды и уже через год начал диджейскую карьеру в одной из первых крупных русскоязычных дискотек Берлина. Сегодня Alexander Pushkin (www.pushkin.ee) — один из наиболее авторитетных русскоязычных house-диджеев Берлина, закрепившихся на немецкой столичной клубной сцене. Созданная под его руководством промо-группа BIGMAN Production стала в «Русском Берлине» на практике единственной творческой организацией, интенсивно занимающейся продвижением house-клаббинга, проводя качественные клубные, «не попсовые» вечеринки с участием немецких и отечественных клубных деятелей. Александру принадлежит серия публикаций в берлинском журнале «Изюм», посвященная истории русскоязычной клубной субкультуры в немецкой столице. Он согласился стать комментатором в путешествии по ночному «Русскому Берлину», которое предстоит совершить в этой главе. По времени оно охватит около полутора десятков лет — с середины 90-х гг. прошлого века до наших дней.

«Упомянутый «Шалаш» играл роль берлинского «дворца пионеров» с дневными кружками по интересам, языковыми курсами и музыкальными занятиями для детей и подростков. По субботам «Шалаш» превращался в молодежный центр с русским уклоном, где разрешалось устраивать легкие танцульки до 12 часов ночи под музыкальный центр с двумя колонками. Небольшие дискотеки «под магнитофон» устраивались тогда и в некоторых общежитиях, где на первое время после приезда, до распределения по местам постоянного жительства, власти селили приезжих переселенцев и эмигрантов. Многие пробовали ходить в немецкие клубы, но там не было самого главного — русскоговорящей публики и стопроцентного понимания».

Формирование русской клубной субкультуры в Берлине оказалось связано с турецким этносом, который за полвека неуклонной миграции в Германию образовал в многонациональной немецкой столице самую крупную общину. С ней сейчас сравнился «Русский Берлин», который, возможно, уже превосходит турецкую колонию по численности.

Уже упомянутое турецкое кафе с русской музыкой находилось в районе Кройцберг, где компактно проживает самая большая в Европе турецкая община. Через полтора месяца «русских вечеров» кафе было закрыто после драки посетителей с местными охранниками турецкого происхождения.

Следующие пять лет развития русской молодежной субкультуры в немецкой столице прошли в основном в районе Велдинг (Wedding), где значительную часть местного населения также составляют турки. С привыкшими к иноязычной публике владельцами кафе и ресторанов в «турецких» районах было легче договориться об открытии русской дискотеки или клуба. С другой стороны, между молодыми русскими и молодыми турками возникали конфликты, которые в дополнение к внутренним разборками, случавшимся в среде «клубящейся» молодежи, обычно приводили к закрытию русскоязычных клубных заведений. Удивляясь такому поведению молодых эмигрантов, не следует забывать, что они уехали с родины в переполненные насилием 1990-е гг., когда на территории бывшего СССР торжествовали «эстетика» малиновых пиджаков и «этика» крепкого кулака. В такой обстановке формировались характеры многих будущих переселенцев, которые при переезде перенесли на новую родину традиции борьбы за территорию и привычку к жестким способам решения конфликтов. Понадобилось время, чтобы такая молодежь «отогрелась» в Берлине и научилась жить по-другому. Некоторые, правда, так и остались в «отмороженном» состоянии. На «отогрев» понадобилось около десяти лет, за которые русская клубная субкультура эволюционировала от любительских дискотек с водкой и драками до роскошных клубных вечеров с участием звезд первой величины.

Летом 1995 г. Александр с двумя друзьями из числа переселенцев отыскали в Веддинге, в парке Реберге, заведение берлинского общепита Sportkafe Rehberge, стоявшее на краю громадного поля, окруженного зеленым массивом. Летом берлинцы играли здесь в футбол, катались на велосипедах или просто валялись на травке. До этого тройка энтузиастов объехала не один десяток немецких клубов, ресторанов и баров, но везде получила отказ. В Sportkafe, однако, все сложилось, поскольку дела у его хозяина, «к счастью», шли вяло. Потому он и согласился по выходным пускать к себе «русскую дискотеку». На первую вечеринку собралось около 70 человек, на вторую — более 500, на третью — до 700. Так прозвучал первый «клубный гудок».

«Из «аппаратуры» у хозяина была новогодняя гирлянда и три цветные лампочки. Мы заняли около двух тысяч марок и приобрели минимально необходимые звук и свет: 4 колонки и усилитель мощности 1,5 KW, стробоскопы, прожектора, дымовую машину, CD-проигрыватель, а также кассетный магнитофон. Впоследствии он очень пригодился, когда гости стали просить прокрутить свои кассеты. Плюс пригласили пару знакомых коренастых ребят в качестве охранников на входе. Заработок со входа уходил к организаторам, прибыль с бара — к владельцу заведения. По этой схеме и сейчас работают почти все русские клубы города. Вход стоил пять марок (сегодня это 2,50 евро). Затраты на рекламу были нулевые, молва сама разносила «вести о приятном месте» Привлекали и низкие цены в баре. Спустя месяц рядом с кафе заработала настоящая шашлычная с турецким мангалом. Чуть позже появился дополнительный «сервис»: возле входа можно было прикупить за полцены для разогрева бутылку популярной тогда водки «Горбачев», украденной ценителями с близлежащей заправочной станции Aral. Люди приезжали к нам не только из берлинских районов, но и из Потсдама и Бранденбурга. Скоро мы докупили недостающую технику и дело пошло».