Николай Морозов - Новый взгляд на историю Русского государства

Но это мифологическое истолкование одно из возможных; поскольку автор 12-й главы говорит, что он видит появившееся на небе знамение (semeion), не исключена возможность астрономического истолкования. Нам, однако, кажется, что к нему надо подходить несколько иным способом, не таким упрощенным, какой применяет Морозов. Надо прежде всего принимать во внимание цель автора Откровения: на основании своих видений (галлюцинаций) и наблюдений над небом он старается доказать, что приблизилось время пришествия Мессии, и изобразить ход драмы последних дней старого мира. В 12-й главе он на основании наблюдений над небом хочет доказать, что Мессия уже родился. Тут он прибегает к астрологическому методу истолкования небесных явлений; но сущность астрологического метода заключается в разъяснении смысла взаимного расположения созвездий и планет. С этой точки зрения положение на небе должно быть редким, необычайным, соответствующим необычности предполагаемого события. Если подойти с такой стороны к толкованию образов гл. 12-й, то возможно, на наш взгляд, лишь наблюдение такого положения, когда в Деве (с натяжкой приходится принять здесь гипотезу Морозова) имеет место соединение солнца, луны и какой-то планеты на выходе, символизирующей рождающегося Мессию (вернее всего, планеты Юпитер). При таком положении Дева соответствует облику небесной богини-матери, а выход из нее Юпитера — рождению Мессии. Очевидно, что координаты, соответствующие такому положению, дадут иные даты, чем 30 сентября 395 года, так как в этот день, по вычислениям Морозова, Юпитер был не в Деве, а в Стрельце. Мы говорим — иные даты, так как решение может быть различно, в зависимости от того, какое положение в Деве мы примем для солнца, и в какой фазе будем считать луну. Так как на этот счет текст 12-й главы не дает прямых указаний, то возможны различные предположения, а, следовательно, и различные даты. Вычисление их мы предоставляем досужим астрономам. Само собой разумеется при этом, что вышеприведенное толкование начала гл. XII не исключает и других толкований астрономического характера, которые могут послужить основанием для других выкладок. В итоге очевидно, что чего-либо определенного, принудительного по своей очевидности, астрономические элементы XII главы дать не могут.

Второе основание Морозова связывается с первым. День, на основании XII главы, был 30 сентября; но какого года? Это Морозов определяет на основании астрономического толкования коней гл. VI. Конь белый — юпитер, всадник с луком на нем — созвездие Стрельца; конь бледный — Сатурн, Смерть, его всадник — созвездие Скорпиона; конь огненно-красный — Марс, всадник на нем с мечом — созвездие Персея; конь черный — Меркурий, всадник на нем с весами — созвездие Весов. По вычислениям Морозова, Юпитер и Сатурн были одновременно 30-го сентября один в Стрельце, другой в Скорпионе только в 395 году; в это же время Марс был в середине Овна, находящегося ниже Персея, а Меркурий в Весах. Возможен ли астрономический подход к VI главе? Тут мы уже не можем дать такого же определенного ответа, как по отношению к гл. XII. Нигде в VI главе не говорится, чтобы кони были небесными знамениями; по контексту видно, что агнец показывает автору Откровения книгу за семью печатями и снимает печати одну за другой; после снятия первых четырех печатей появляются по очереди четыре коня, из которых появление последних трех влечет за собою на земле различные бедствия, а снятие последних трех печатей сопровождается мировой катастрофой. У нас нет никаких принудительных мотивов считать эту символику шифром небесных наблюдений автора откровения; напротив, судя по тому, что автор говорит, будто он был в это время «в духе» (гл. IV, 2), т.-е. в состоянии религиозного экстаза, мы имеем право считать эту символику плодом бредовых фантазий разгоряченного христианского фанатика. Элементы бреда были даны, конечно, совокупностью, всех тех идей и образов, в которых вращалось раннее христианство, в том числе, и в первую очередь, совокупностью идей и образов библейских пророческих книг; и действительно, в IV-VI главах нет почти ни одного символа, который не имел бы себе параллелей в библии. Итак, астрономическое толкование здесь допустимо только, как подсобное, а не основное средство; оно может объяснить некоторые детали, и не столько небесной динамики, сколько небесной статики, прежде всего элементов небесной космографии в гл. IV.

Но допустим, что и в VI главе можно искать астрономических явлений. Тут на обязанности Морозова лежало доказать два положения: 1) кони символизируют планеты, а всадники — созвездия, в которых планеты (кроме Марса?) находятся; 2) что определенный цвет соответствует именно той самой планете, о которой думает Морозов. По первому вопросу была в свое время большая полемика, из которой Морозов не вышел победителем. Он ссылался па галльские монеты, приведенные в популярных изданиях Фламмариона и его английского переводчика Блэка; но в этих изданиях кони, изображенные на монетах, считаются символами солнца. В «Пророках» Морозов, считаясь с этим возражением, заявил, что он дает в книге несколько десятков рисунков из старых астрономических книг, которые якобы доказывают, что планеты символизировались конями. Но на этих рисунках, изображающих колесницы различных планет, только колесница Марса изображена с конями, а прочие планеты вместо коней имеют или других животных, или птиц, или даже людей. И в самом истолковании цвета коней возможны варианты. Белый конь, действительно, может быть Юпитером, но может быть и Венерой, цвет которой считался белым; черным мог быть не только Меркурий, но и Сатурн; так, между прочим, думает известный ориенталист Иеремиас, также считающий коней символами планет; и тот же ученый толкует цвет chloros четвертого коня в качестве желтого и считает четвертого коня Юпитером (первый конь, по его мнению, либо солнце, либо луна — ср. A.Jeremias, Babylonisches im Neuen Testament, 24—25). Наконец, почему делать для Марса исключение и считать его всадником не созвездие Зодиака, в котором он находился, а созвездие Персея, находящееся за пределами эклиптики? С точки зрения астрологии это вряд ли допустимо. Таким образом, астрономическое толкование коней стоит на очень шаткой основе. И мы вправе считать, что вполне сохраняет свою силу обычное толкование: кони — отзвук коней пророка Захарии, где они, как прямо сказано в тексте, изображают четыре ветра, обходящие землю; в Откровении кони символизируют бедствия, надвигающиеся со «всех четырех ветров небесных» — конь белый — с востока, откуда появляется солнце, судия и мститель; конь огненно-красный — с юга, где в 90-х годах (вероятная эпоха появления Откровения по современным научным данным) постоянно шла война; конь черный — с запада, со стороны ночи, откуда из Рима вышел знаменитый указ Домициана 92 года, вызвавший голод в Малой Азии; конь бледный — с севера, области зимы и смерти, стоит уже за пределами той реальности, свидетелем которой был автор Откровения, так как четвертый конь идет в сопровождении Смерти и Ада, двух мифических чудовищ гибели и разрушения.