Николай Морозов - Новый взгляд на историю Русского государства

«Ходил в орду к царю (Московский) великий князь Иван Данилович (Калита) и Константин Михайлович, а новгородцы от себя послали Федора Колесницу. И отпустил их царь, повелев звать к себе княза Александра».

А далее под 1338 годом:

«Князю Александру было пожалование от царя и пришел он из орды (ордена) в свою отчину в Тверь».

Точно также и далее под 1339 годом мы читаем, как «великий князь Московский Иван (Калита) ходил в орду (орден) и царь (т. е. цезарь) прислал за князем Александром и он тоже пошел в орду (орден)».

Однако, несмотря на такое величанье повелителя татровцев цезарем, на Руси в XIV веке, очевидно, было уже сильное раздражение против орденских поборов. Так, в 1382 году нам сообщают уже о враждебных действиях против татровского царя.

«Пришел царь татарский Тектомышь в силе великой на Русскую землю и сильно опустошил ее: взял и пожег Москву, Переяславль, Коломну, Серпухов, Дмитров, Владимир и Юрьев. Князь же великий Московский Дмитрий Иванович не вышел против них, а уехал в Кострому с княгинею и детьми».

Очевидно, он не сочувствовал своим подданным в их возмущении против ордена.

А в 1410 году, по словам той же летописи, «татарове (татровцы) ободрали святые богородицы во Владимире».

Аналогичным образом действовал, по-видимому, и ливонский орден с северо-запада:

«Приехал митрополит Фотий в Литву и Витовт его ограбил», — говорит Новгородская летопись под 1414 годом.

В это время и в Литве, как и в русских княжествах, по-видимому, была сильная борьба [123] Отмечу, что лишь с 1386 года после брака литовского принца Ягайла с польской королевой Ядвигой начинается подчинение Польше Литовско-русского государства, владевшего тогда, кроме Полоцкой, Витебской и Смоленской областей, также Волынью, Подолией и Киевской областью, а до тех пор преобладало русское влияние. И великий князь Витовт боролся, говорят, за литовскую народность, но безуспешно, и лишь с 1386 года начинается сплошной поворот населения к католичеству. между орденским католичеством и русским византийством, так как за пятнадцать лет до ограбления Витовтом московского митрополита мы читаем в той же летописи об обращении Витовта в католичество после неудачной битвы с татарской ордою (татрским орденом).

«В то же лето (1399) прислал царь (а не хан) татарский Темир Кутлуй (исковерканное иностранное имя) своих послов к князю Литовскому Витовту Кестутьевичу, говоря:

— Выдай мне нашего беглого царя Тактомыша. А что у него есть, то — тебе.

— Я Тактомыша не выдам, — отвечает Витовт, — а с царем хочу повидаться.

И он пошел на (татрского) царя Темир Кутлуя со своими князьями и со всею литовской силою и стал у реки Ворысколы в Татарской земле».

Река Ворыскола считается за Ворсклу — приток Днепра, где Полтава. Значит, «Татарская земля» приходится здесь на Полтавскую губернию, много западнее воображаемого Заволжья. Затем автор продолжает:

«Царь (а не хан!), услышав о приходе князя Витовта, еще раз послал к нему послов с последней речью:

— Зачем ты пришел с нами биться и не выдал нашего беглого царя? Мы не заняли твоей земли, ни городов, ни сел. Всем нам один бог и правда».

Но Витовт не отступил.

Тогда «сошлись обе рати и, — продолжает автор, — была великая сеча, какой не бывало с татаровами у литовской земли, и за грехи случилось тут горе великое литовским детям. В бою убили великого князя Андрея Ольгердовича и всех князей именитых семьдесят четыре, а воевод из Литвы пало костьми такое множество, что только один бог знает. Причем один раз одержит верх тот над этим, а другой раз этот над тем. Дела племен Дештских стали ухудшаться и расстраиваться и, вследствие малочисленности убежищ и крепостей, подверглись разъединению и розни, тем более, что на них нападали два льва и налегали две беды.

Большая толпа их ушла с Тимуром, которому она стала подвластной и у которого находилась в плену. От них отделилась часть, которая не поддается ни счету, ни счислению и не может быть определена ни палатой, ни списком; она ушла к Румийцам (балканцам) и к Русским по своей злополучной участи и превратной судьбе очутилась между христианами многобожниками и мусульманами пленниками. Имя этому отряду Кара-богдан (во множественном числе Караим-Богданы). По этим причинам обитатели Дешта, жившие ранее в довольстве, дошли до оскудения и разорения, до разъединения и безлюдства, до нищеты и совершенного извращения.

Они дошли до того, что если бы кто поехал теперь по Дешту без вожака и руководителя, то вследствие опустошения непременно погиб бы при переездах. Летом ветры сдувают там пески и скрывают дорогу путнику, а зимою снег покрывает страну, так что вся земля Дешта пустынна и жилища его безлюдны, привалы и водопои покинуты, а пути его, по всему вероятию, губительны и недоступны. Пятнадцатое сражение было не в пользу Идику: он был разбит, обращен в бегство и погрузился он и около 500 человек из его приближенных в море песчаное, которого никто не знает.

Токта стал единодержавием и очистился для него Дешт-Берке, но при всем том он жаждал известий об Идику и о делах его и очень желал собрать сведения о том, как тот погиб в песках своих. Так прошло около полугода, след Идику исчез из глаз и молва о нем с языков.

Но Идику был превосходный знаток этих песчаных бугров и холмов и один из тех, которые часто пересекали поступью ног своих поверхность этих безлюдных и диких степей. Он шел, выжидая и высматривая, размышляя и обдумывая смысл стиха: „следи за делом и выбирай удобный случай, пользуйся временем, когда оно настало, и соединяй терпение с рассудительностью; таким способом лист тутового дерева становится шелком“.

Убедившись, что Токта уверен, что его растерзал „лев смерти“, он стал выслеживать и высматривать следы его и разведывать, пока не удостоверился в том, что он, Токта, один, без войск, находится в загородной местности. Тогда, сев на крылья коня, он укутался в мрак наступающей ночи, променял сон на бдение, взбираясь на выси, как поднимаются водяные пузыри, и спускаясь с бугров, как спускается роса, он добрался до ничего не ведавшего Токты и ринулся на него, как неизбежный рок.

Токта очнулся только тогда, когда бедствия окружили его, львы смертей схватили его, змеи копий и ехидны стрел уязвили его. Он долго кружился вокруг них и затем упал убитый. Это была шестнадцатая битва, закончившая столкновения Токты и порешившая разлуку его с жизнью.

Утвердилось царство Дештское за правителем Идику и отправились домой дальний и ближний, большой и малый, подчиняясь его предписаниям. Сыновья Токты разбрелись в разные стороны: Джелал-еддин и Керим-бирди ушли в Россию, а Кубал (Кубяк — Кубек) и остальные братья в Саганак.