Николай Морозов - Новый взгляд на историю Русского государства

Ничто не говорит нам более красноречиво о необходимости пересмотреть заново всю ортодоксальную историю государств вплоть до книгопечатной эры, чем современная «история татарского ига» или, вернее сказать, «история с татарским игом», превратившимся затем, как во сне, в «монгольское». Действительно, кто такие были тогдашние монголы? Казалось бы, даже и вопрос этот совершенно неуместен.

Взгляните на географическую карту и там, под Сибирью, вы увидите точно обрисованную в ее границах область «Монголия». Посмотрите в любой энциклопедический словарь, и там под буквой М вы найдете: «Монголы — некогда воинственное племя, теперь мирные кочевники, занимающиеся охотой и скотоводством, разводя верблюдов, лошадей, рогатый скот». Они разделяются, — говорят нам далее, — на три ветви:

1. Калмыки, от турецкого слова «калмак», т.е. отсталый, иначе джунгары, причем слово джунгары чрезвычайно напоминает немецкое название венгерцев Гунгарами (Hungaren), хотя Джунгарией — не знаю, с каких пор, и называют (европейцы) местность к северо-западу от степи Гоби, между Тянь-Шанем и Алтаем, куда большинство «джунгаров» будто бы перекочевало, спасаясь от нетерпимости русских имперских властей из своего первоначального места жительства — Астраханской губернии (где раньше были генуэзские колонии) около 1700 года. Их основная монашеская религия — буддизм (т.е. пробуждение после смерти) и ламаизм (от «ла-ма» — небесная мать) являются явным перерождением католицизма с его культом мадонны.

Их язык, называемый обыкновенно чжунгарским или уйгурским (созвучное с венгерским), обнаруживает в своей морфологии влияние турецкого языка, а алфавит его изобретен был только в 1648 году ученым ламою Зал-Пандита [188] Там, — говорят нам, — раньше был какой-то иностранный алфавит, в котором недоставало многих звуков уйгурского языка, вероятно — латинский. , после чего началась и своя национальная литература. Во всяком случае, они не называют себя монголами, и незначительность их числа, не превосходившего 600 тысяч человек даже в начале XX века, не указывает на их давность пребывания в этих краях. В Донской области они считались «казаками» [189] Причем следует отметить, что и сами «китайцы», только от русских узнали такое свое имя, а сами называют свою страну Дай-Цаынским государством. Пора бы, наконец, нанести на наших географических картах и учебниках все ложные имена, которыми переполнена у нас вся Азия. .

2. Буряты — т. е. по-бурятски: браты (откуда в искажении ойраты) называют себя тем же именем, как и балканские славяне, называющие себя «братушками». Живут они наполовину оседло, наполовину кочевниками в Иркутской и Забайкальской областях, сохранив родовой строй до XX века, и говорят на своем наречии джунгарского языка. Судя по малочисленности (менее 300 тысяч) даже и в начале XX века, они перекочевали сюда уже в позднее время. Они большею частью православные христиане или буддисты (перерождение католичества). Не потомки ли они гонимых (после изгнания крестоносцев) генуэзцев и тевтонцев (Дешт-Кипчаков), бежавших с побережья Черного моря в глубину Азии и смешавшихся там с местным населением, усвоив его язык?

3. Кочевники степи Гоби, которую только мы называем Монголией, а китайцы называют Шамо [190] Я не могу здесь воздержаться и от того, чтоб обратить внимание читателя на полумифических тангутов-буддистов, чужеземных предков современных тангугов, живущих в китайской провинции Ганьеу на границе с Тибетом. Они говорят теперь на одном из наречий тибетского языка, но раньше, как имеется в их письменности, говорили на «своем особенном языке», и состояли из отдельных воинственных родов, называющих себя мыняк (т. е. монах) и пришедших с реки Быйшай (т. е. Большой по созвучию). А другое их название тан-гут созвучно с Тан-гот, т. е. танайский гот, что показывает, что и «большая» река была или Дунай или Дон. Их сложная идеографическая письменность, — говорят они, — была изобретена ученым И-ри (т. е. Иереем) в царствование их императора Иань-хао (Иван-хане) между 1032-1048 годами, т. е. накануне крестовых походов. .

Кто же и когда приписал бурятам и калмыкам имя монголов?

Судя по тому, что название Менгу созвучно с итальянским Magno, а название монголы — с греческим мегалы, причем оба слова значат: великие, мы можем заключить, что имя это навязано европейцами, перенесшими на местный азиатский народ прозвище крестоносцев. По-видимому, это сделал, как увидим далее, католический черногорский архиепископ Плано Карпини с целью перенести «татрское иго крестоносцев» на головы отдаленных кочевников средней Азии.

Сами востоковеды не могут удержать своего изумления по поводу азиатского извода «монгольского ига».

«Успех монгольского завоевания, — говорит А. Якубовский [191] Якубовский А. Феодализм на востоке. 1932. С. 3-5. , — не мог быть, конечно, обусловлен ни уровнем их общественного развития, ни численностью их войска (армии их противников были значительно многочисленнее), ни техникой вооружения».

«К сожалению, — продолжает он, — история Востока еще настолько молодая наука, и в ней так много невыясненного, что для некоторых эпох самые важные стороны общественной жизни остаются нетронутой почвой... Особенно не посчастливилось в этом отношении XII веку. В известном смысле это самая темная для нас область истории. Зная в больших подробностях организацию ремесленной промышленности в Западной Европе при феодализме в эпоху его разложения, мы пока, на данной ступени развития нашей науки о Востоке, не можем дать не только подробной, но даже общей картины ее на среднеазиатском и переднеазиатском Востоке. Первые наши известия о ремесленных организациях этих стран падают главным образом на XIV век, и лишь предполагается наличность их не только в XII-XIII веках, но и в более раннее время».

«В конце XII века, — говорит он, — на Востоке стала определяться новая политическая сила — Хорезмское (созвучно с Хорасаном) государство, расположенное в области нижнего течения реки Аму-Дарьи. При хорезмшахе Такеше (1172-1200), который в 1194 году нанес поражение войскам сельджукского султана Западной Персии Торгула, оно стало независимым государством. При его преемнике Мухаммеде Хорезм-шахе (1200-1220) (т.е. уже как раз в разгаре четвертого крестового похода и генуэзско-венецианской колонизации Закавказья и Заазовья) почти все области Ирана и Средней Азии входят в новое и вместе с тем самое большое в то время государство на переднем Востоке, столицей которого сделался Ургенч (на южном берегу Аральского моря)».

«Однако хорезмское государство не имело твердой социальной базы, на которую могло бы опереться», — заканчивает автор свои размышления по этому поводу и не отвечает на неизбежный вопрос: как же в таком случае могло оно возникнуть без базы и не имея опоры в каком-либо другом могучем и культурном государстве, как это было в то же самое время с крестоносными феодальными государствами в тех же самых местах?