Юрий Дмитриев - Русские трагики конца XIX — начала XX вв.

Россов (его настоящая фамилия Пашутин) родился в Воронеже в семье с очень скромным достатком. Материальные трудности и увлечение театром помешали ему закончить гимназию, он устроился учеником в слесарную мастерскую. Но там он не столько занимался изучением ремесла, починкой замков и изготовлением болтов, сколько произнесением трагических монологов, и чтением всякого рода сочинений, посвященных театру.

Конечно, можно было попытаться устроиться в какую-нибудь театральную школу, но такую мысль будущий актер отвергал категорически. Позже он писал, что «всегда признавал огромный смысл изучения данного предмета (то есть театрального дела), но ненавидел учебу в виде всевозможных театральных и поэтических школ» [290] Россов Н. [Автобиография]. В сб.: Актеры и режиссеры. — М.: Современные проблемы, 1928, с. 439. . Три отрасли, утверждал Россов, совершенно не имеют теории: «Это поэзия, сцена и критический или литературный дар» [291] Там же. . Так полагал Россов в юности, и это убеждение он пронес через всю жизнь.

Между тем манкирование слесарным делом и бесконечное исполнение стихов то полушепотом, то в полный голос все больше раздражали хозяина мастерской, и после многих замечаний он однажды так ударил подмастерье головой о верстак, что Россов в результате получил падучую болезнь и расстройство речи. Эпилепсия позже прошла, но заикание осталось и, разумеется, потом мешало его актерской работе.

Из мастерской пришлось уйти. Гимназический учитель В. А. Коноров, помнивший своего ученика и выделявший его за любовь к литературе, помог ему устроиться писцом в земскую управу. Но и там, переписывая бумаги, Россов мечтал о театре, о том, как он поступит на сцену.

С огромным трудом, получая всего восемнадцать рублей в месяц, Россов накопил некоторую сумму для поездки в Москву. Произошло это в 1888 году. Здесь он прежде всего явился к знаменитому антрепренеру М. В. Лентовскому, содержавшему театр «Скоморох». До этой поры Россову не приходилось выступать даже в любительских спектаклях. Между антрепренером и претендентом на артистическую славу состоялась беседа. Впоследствии он ее воспроизвел в одной из своих статей. Вот она:

«Гм, — сказал Лентовский, — так вы говорите, что до приезда сюда занимались самостоятельно семь лет изучением классического репертуара, читали все относящееся к театру? Что ж, это похвально, любознательные актеры желательны, иначе, впрочем, я с вами и не говорил. Однако какая у вас странная манера произнесения слов. Вы точно иностранец или как бы отвечаете заученный урок. А?.. да вы не волнуйтесь. Ну прочтите что-нибудь из «Гамлета». — Лентовский грузно опустился в кресло и пристально стал смотреть на претендента.

— Ну, да, читаете вы, пожалуй, недурно. Но как вы будете держать себя на сцене, я не знаю, и вы понимаете, что читать и играть совсем не одно и то же. А? Что?»

Россов ответил, что он это понимает.

«— Ну тем лучше. Я, пожалуй, приму вас на маленькие роли, а там увидим. А относительно «Гамлета» и вообще Шекспира пока забудьте.

— Нет… я ма…а…леньких ролей о…органически играть не могу, потому что они меня не гипнотизируют, а…а… г…ипнотизирует меня только классика. И боооо…же мой, если бы вы п…о…верили, если бы дали мне д…дебют в Га…м…м…

— Ну вот что, милый, — сказал с каким-то детским испугом и вместе с сильным разочарованием этот богатырь-красавец Лентовский, — мне с вами возиться некогда. Я попросту вас не понимаю и мне таких актеров не надо… Ступайте» [292] Россов Н. Памяти Дубовицкого. — «Театр и искусство», 1914, № 21, с. 463. .

Россову удалось поступить в Общество искусства и литературы, где играл и ставил спектакли молодой К. С. Станиславский. Дебютанта взял под свое покровительство А. Ф. Федотов один из руководителей Общества. Он собирался подготовить с Россовым роли Гамлета и Уриэля Акосты. Но не прошло и нескольких месяцев, как учитель буквально выгнал строптивого ученика. Основанием для этого было все то же нежелание признавать какое бы то ни было театральное обучение, вера только в наитие.

Уже в пожилые годы Россов написал: «Для меня искусство до сих пор не самая жизнь, а лишь возможность ее в лучах поэзии, пластического обобщения, мировой сущности нашего внутреннего мира. И в моем воображении артист и вообще всякий истинный художник, конечно, прежде всего внешняя и внутренняя музыкальность человеческого образа, неразгаданная загадка природы» [293] Сб.: Актеры и режиссеры, с. 442. .

Общество искусства и литературы, которое Россов вынужден был покинуть, вскоре стало одним из краеугольных камней создаваемого Московского Художественно-общедоступного театра. Изначально своей главной задачей оно считало проникновение в жизнь, умение ответить на важнейшие вопросы, волнующие современников. Общество прежде всего стремилось к показу жизненной правды, человека в социальной среде, при сохранении всех его индивидуальных особенностей. Руководители Общества Г. Н. Федотова, А. Ф. Федотов и особенно К. С. Станиславский, как и их ученики, хотели проникнуть в суть психологии творчества, понять законы актерского перевоплощения, подчинить каждого актера, отнюдь не отказываясь от его индивидуальности, законам сценического ансамбля.

И вдруг молодой человек, нигде не учившийся, ни в каком театре не игравший, пытается доказать, что искусство — чудесный дар природы и неподвластно никаким законам, кроме тех, которые хранятся в душе художника, но что законы эти непознаваемы. Что искусство не отражает жизнь, не вмешивается в нее, оно стоит над жизнью. Что великий художник всегда исключительная индивидуальность и ему нет дела до окружающих, поэтому и в театре не должно быть ансамбля.

И то, что Россов покинул Общество, не сыграв там ни одной роли, было совершенно закономерно.

Следующий этап в актерской жизни Россова — театр Е. Н. Горевой, один из первых в Москве частных театров.

Приняли Россова на выходные роли, но вскоре выяснилось, что даже их он играть не мог. Напомним, что это был заика, к тому же человек очень нервный, едва освободившийся от эпилепсических припадков да еще стремившийся находиться на сцене в особом экстазе. Короче говоря, на генеральной репетиции Россов так перепугал своего партнера, артиста Иконшина, что тот категорически отказался с ним выступать. Россова перевели в бессловесные статисты. Так и пребывал он в театре Горевой в этом жалком положении.

М. И. Велизарий, также игравшая в театре Горевой, вспоминала, что Россов был юношей «довольно высокого роста, с чудесным лбом и немножко странным взглядом». Его считали ненормальным. «Актеры потешались над ним, а некоторые даже травили его».