Дэвид Фридман - Пенис. История взлетов и падений

Связь между могуществом и пенисом, существовавшую в сознании эллинов, отмечал около 275 года до нашей эры Калликсейнос, писатель и историк с острова Родос, живший в Александрии: став свидетелем общегородского дионисийского праздника, он оставил нам его описание. В ходе празднования по городу носили грандиозный «золотой фаллос длиной около 60 метров», на верхушке которого красовалась золотая звезда, а участники праздника, около полумиллиона человек, внимали стихам, распеваемым рапсодами в честь животворящего органа. Предшествовали же этому гигантскому позолоченному чуду (которое, если поставить его вертикально, достало бы до крыши современного двадцатиэтажного здания) десять рядов страусов, на которых восседали подростки в костюмах сатиров, множество взрослых мужчин-эфиопов, вздымавших в руках слоновьи бивни, десятки важных павлинов, шестнадцать гепардов, четырнадцать леопардов, один белый медведь, носорог и жираф. Следом за гигантским священным пенисом также везли золотую статую Зевса, за которой шли более пятидесяти тысяч пеших воинов.

Любой грек явно относился к собственному пенису с «айдосом» — то есть с благоговением, какое испытываешь перед чем-то всемогущим и священным. Греческие небесные сферы были населены богами, которые родились благодаря волшебной мошонке или из нее самой. Так, Афродита появилась во всем своем совершенстве прямо из пенящегося семени, когда титан Кронос, оскопив собственного отца, швырнул его мошонку в море. А от связи Афродиты, богини любви, и Диониса, бога вина, родился Приап. Этот не слишком значительный бог плодородия отличался весьма значительной и к тому же непреходящей эрекцией. Дионису ежегодно посвящали в Афинах семь празднеств, и всякий раз они сопровождались процессиями «фаллоев» (копий мужских членов), которые вздымали над собой «фаллофорои» (членоносители), шествовавшие по всему городу и воздевавшие к небу эти деревянные модели эрегированного органа — хотя ни один из них, увы, не был столь грандиозным, как тот, что видел Калликсейнос из Александрии, — и все это время праздношатающиеся гуляки пили вино и распевали непристойные гимны.

И колонии, и союзники Афин были обязаны присылать на общегородскую «Дионисию» — самое грандиозное афинское празднество в честь бога вина — свои «фаллои».

Сохранились записи, свидетельствующие о том, что остров Делос несколько раз присылал в Афины великолепную крылатую птицу, вырезанную из дерева, — правда, на месте головы у нее красовался эрегированный член. У многих же обычных деревянных «фаллоев», шествовавших в процессии, на головке члена был изображен огромный, немигающий глаз, причем линии рисунка указывали на то, что крайняя плоть у него была отвернута, так что у каждого пениса была не только голова и шея, но и некая индивидуальность. Что именно выражали эти антропоморфные формы, было ясно любому древнему греку, поскольку таким образом воплощался в зримом виде извечный вопрос: кто кем обладает — человек пенисом или пенис человеком?

Хотя самого Диониса никогда не изображали с эрекцией, в мифах и легендах прослеживалась четкая связь этого божества с эрегированным членом. Вот лишь два примера. В первом мифе Пегас, посланник и доверенное лицо Диониса, привез статую божества из Элефтеры в Афины, однако там и он сам, и изображение божества были встречены грубостью. Джулия Сисса и Марсель Детьен пишут в своей книге «Повседневная жизнь древнегреческих богов», что в наказание за это Дионис покарал неучтивых мужланов-афинян практически неизлечимой «болезнью, поражавшей мужской орган».

Дельфийский оракул… поведал, что исцеление будет возможно лишь в том случае, если граждане Афин устроят особое шествие со статуей бога, воздав ей все подобающие почести. Афиняне тут же занялись изготовлением фаллосов… воздавая должное богу теми предметами, что увековечивали их страдания.

Во втором мифе Дионис дал вина афиняну-землепашцу по имени Икарий, которому оно так понравилось, что он пригласил отведать его случившихся неподалеку пастухов. Вскоре пастухи допились до того, что либо уснули тяжким сном, либо уже не могли связать двух слов, — в таком вот виде их и обнаружили другие пастухи, явившиеся на праздник с опозданием. Они решили, что Икарий отравил их друзей, и за это так его побили, что тот умер. Тогда разгневанный Дионис явился им в обличье красивого мальчика, которого убийцы тут же страстно возжелали. Однако, когда их возбуждение достигло пика, мальчик исчез, тогда как эрекция у пастухов, причем сильнейшая, осталась. И снова им пришлось идти за помощью и советом к Дельфийскому оракулу, который возвестил, что излечиться они смогут, только если принесут дары Дионису, причем опять же в виде фаллосов, а после устроят в его честь торжественную процессию.

Как показывают все эти истории, древние греки воспринимали собственный член как мерило своей близости к истоку божественной силы и божественного разума — а также насланного божеством безумия. Как пишет исследователь классицизма Альберт Хенрихс, для грека «эрекция есть знак его физиологического и душевного состояния… того, что Платон называл «священным безумием»». В «Тимее» Платон указывал, что божественное находится у людей внутри спинного мозга, в спинномозговой жидкости, той самой субстанции, утверждал он, из которой образуется и мозг, и семя. Эта божественность обладает «животворной жаждой излияния», писал Платон, добавляя, что именно поэтому «природа срамных частей мужа строптива и своевольна, словно зверь, неподвластный рассудку, и под стрекалом непереносимого вожделения способна на все» [30] Перевод С. С. Аверинцева. .

Древние греки — будь то во благо или во вред — явно использовали пенис как мерило своей близости к богам. Однако его размеры не играли в этом уравнении особой роли. Ну или хотя бы не в том смысле, в котором это можно было бы себе вообразить. В реальной жизни, вопреки грандиозным размерам эрегированных образов, демонстрируемых во время процессий, древние греки предпочитали пенис небольшой и тонкий — вроде тех, какие можно было видеть у упражнявшихся в гимнасиях юношей. Такой пенис был и у фигурок-куросов, и на расписных вазах по всему Средиземноморью. Древнегреческие художники выражали свое презрение к чужестранцам и рабам тем, что изображали у них огромные половые органы. Аристотель даже подвел под такое эстетическое предпочтение «научную базу»: он писал, что маленький пенис лучше подходит для зачатия, поскольку семя в пенисе больших размеров охлаждается, оказываясь неспособным к зарождению новой жизни. Чем бы ни объяснялась такая аргументация, но Аристофан наверняка немало позабавился, выдумывая для своей пьесы «Облака» спор о педагогике, насыщенный в оригинале богатой игрой слов. Один из спорщиков приводит там такие доводы: