Мирон Петровский - Книги нашего детства

Другое читательское письмо опубликовал журнал «Пионер»: ученик пятого класса прислал в редакции настоящее объяснение в любви к сказке: «Мне часто снятся удивительные сны, но больше всего я люблю, когда ко мне приходят Элли и ее друзья — герои моей самой любимой сказки А. Волкова…» [369] Ермаков Д. Хочу в Изумрудный город // Пионер. 1981, № 4. С. 59.64 Письмо отправлено из поселка Кук-Терек Ташкентской области: сказка об Элли и ее друзьях проникла в самые отдаленные места огромной страны и в сны нескольких поколений детей…

«„Волшебник Изумрудного города“ написан давно, но, как это бывает со многими хорошими книгами, был зачитан до дыр, распался на отдельные листочки… В 1962 году он был издан снова и снова стал зачитываться до дыр» [370] Кожевникова Т. Для кого пишут сказки // Детская литература. 1967, № 7. С. 5. , — свидетельствует Т. Кожевникова из Ставрополя. Такова естественная смерть детской книжки — она погибает, как говорят библиотекари, от амортизации, честной смертью труженика, отдавшего себя работе до конца. Вот почему от всех изданий книги — особенно от довоенных — сохранились считанные экземпляры, которые вполне основательно могут претендовать на почетное у библиофилов звание «редких».

Образы сказки, хотя и не сразу, сошли с книжных страниц и стали заново воплощаться за пределами литературы. Еще до выхода первого издания книги Волков сделал попытку провести сказку на кукольную сцену. Попытка была неудачной. «Разговаривал с Образцовым, — записал Волков 4 марта 1939 года, — он забраковал сценарий „Волшебника Изумрудного города“ по ряду причин. Не видит основной идеи вещи, все основано на случайностях (гибель обеих злых волшебниц). Не нравится образ Гудвина, он его считает „сволочью“ за его обман Элли и компании. Лев — империалист, так как добивается царства. Должна быть борьба с какими-то враждебными силами, которые занесли Элли в страну Гудвина…» [371] Архив А. Волкова. Инсценировку (Волков называет ее «сценарием») не одобрил и Е. В. Сперанский — по словам Э. Г. Шпет, он считал, что «с этими героями… надо строить новую пьесу, по другой фабуле, а герои эти сами по себе очень хороши и всем нравятся» [372] Там же. . Волкову было отказано и в Союздетфильме: «Мотив — очень трудно для постановки» [373] Там же. .

Зато другому варианту пьесы для кукольной сцены, написанному в 1940 году, необыкновенно повезло: он шел в кукольных театрах Москвы, Ленинграда, Тулы, Новосибирска, Воркуты, Перми, Кишинева, Симферополя, Курска и даже Праги. А потом началось настоящее триумфальное шествие сказки по сценическим площадкам страны. В послевоенные годы «Волшебник Изумрудного города» был поставлен Новосибирским драматическим театром «Красный факел» (инсценировка В. Орлова), Московским театром драмы на Малой Бронной (инсценировка И. Судаковой), Мурманским драматическим театром Краснознаменного Северного флота (инсценировка М. Царева и М. Шмойлова), Ленинградским театром оперы и балета (композитор В. Лебедев, либретто В. Рощина, песни В. Уфлянда), Таллинским оперным театром (композитор А. Гаршнеп, либретто А. Рауда).

В 1973 году объединение «Экран» сняло десятисерийный мультипликационный кукольный фильм по сказкам Волкова «Волшебник Изумрудного города», «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» и «Семь подземных королей». Фильм был несколько раз показан по Всесоюзному телевидению. Еще раньше Московская студия диафильмов выпустила ленту «Волшебник Изумрудного города».

Нет, кажется, в искусстве такого жанра, который не попытался бы освоить «Волшебника» на своем языке. Всесоюзная фирма «Мелодия» (Апрелевский завод) в 1967 году записала на долгоиграющую пластинку инсценировку сказки. Герои «Волшебника» заговорили голосами замечательных артистов: Р. Плятта, М. Бабановой, А. Папанова, Г. Вицина. В сентябре 1974-го по Всесоюзному радио прозвучала радиопостановка «Волшебника» с участием тех же артистов.

«Волшебник Изумрудного города» — это уже не просто книга или, по крайней мере, не только книга. Это прежде всего — любимый миф детского мира. Конечно, при переделках для кукольного, оперного или драматического театра, при инсценировке на радио, на телевидении и так далее, что-то меняется в сказке — одно исчезает, другое приходит — но ведь все, что живет, меняется. Живому свойственно меняться, сохраняя свою первооснову, — память о самом себе. А структурная основа сказки — обаятельные персонажи, идущие через опыт к самопознанию, — так сильна, что ее не могут размыть никакие переделки. В любом сценическом или ином воплощении сказки присутствует память о книге, невидимая, но ощутимая ссылка на нее.

Книга (не сказка, заметим, но книга — физическая вещь, обладающая духовным потенциалом) сама в свой черед стала своеобразной героиней художественного произведения. Рассказ Юрия Качаева так и называется — «Волшебник Изумрудного города» (кавычки — авторские, имеющие в виду именно книгу). Девочка, вывезенная из осажденного Ленинграда в далекое зауральское село, захватила с собой свою самую большую драгоценность — книжку об Изумрудном городе. Сытенький и в меру толстокожий мальчик из местных больно оскорбляет истончившуюся, изголодавшуюся ленинградку. Она переносит обиду молча, не теряя достоинства. Девочка рассказывает сказку малышам, а книгу великодушно дарит на прощанье своему обидчику: может, прочтет и станет добрее.

Ничего удивительного — это действительно добрая книга, написанная от доброты и для доброты. Поэтому она — вместе с другими книгами нашего детства — по-прежнему приходит к читателю, чтобы наставить, ободрить, обнадежить, освободить от страха перед огромным и неведомым миром — и перед собой, неведомым и маленьким. Она обещает познание — то есть победу. Что может быть обаятельней книги, которая приходит, чтобы сказать: не бойтесь…

Если вы, господин читатель, уже насладились этой книгой — а не просто заглядываете на всякий случай в сопроводительные документы, — то теперь, задним числом, нарочитая безобидность названия вас, понятно, забавляет. Притом что автор не имел в виду ничего такого, а, наоборот, всего лишь хотел, чтобы его сочинение не бросалось в глаза дуракам.

Предыдущее, хотя было озаглавлено еще скромней — «Детская литература — большая и маленькая», — бросилось. Еще до того, как должно было появиться. Еще, так сказать, в дверях. И было уничтожено. Между прочим: телеграмму о том, что договор на книгу разорван в одностороннем порядке, а набор ссыпан, — автор получил 21 августа 1968 года. Возможно, эта дата вам что-нибудь говорит.

— Бывают такие странные совпадения, бывают, — усмехается Мирон Семенович Петровский. — Меня вышибли из моих занятий детской литературой — и вообще отовсюду. Мои заявки отвергались или оставались без ответа, рукописи возвращались или терялись безвозвратно… [374] Здесь и далее цитируется письмо М. С. Петровского автору статьи.