Маттиас Швартц - Последним рывок: интимная жизнь космонавтов в советской популярной культуре и научной фантастике

Этот обнажающий взгляд на космонавта имел помимо пропагандистских и научных мотивов еще один существенный аспект. В медиальной инсценировке побед в космосе важную роль играло развитие технических средств связи. О полете Гагарина советские граждане узнали по радио [15] Эту новость зачитал не кто иной, как Юрий Левитан, любимый диктор Сталина и «голос родины» во время Второй мировой войны. См.: Geldern J. Radio Moscow: The Voice of the Center // Culture and Entertainment in Wartime Russia / Ed. by R. Stites. Bloomington, 1995. P. 44–61. О значении радио в советской культуре см.: Murasov J. Das elektrifizierte Wort: Das Radio in der sowjetischen Literatur und Kultur der 2oer und зоег Jahre // Die Musen der Macht: Medien in der sowjetischen Kultur der 2oer und зоег Jahre / Hrsg. von G. Witte. München, 2003. S. 81–112. . Между тем в космосе Гагарина никто не видел. Не существует и соответствующих фотографий [16] Все позже опубликованные фотографии и кинозаписи были сделаны либо до отлета, либо после возвращения на Землю. Знаменитые снимки Гагарина в скафандре вообще впервые появились на свет на Западе благодаря двум корреспондентам московского агентства печати «Новости». См. об этом — Kowalski G. Die Gagarin-Story: Die Wahrheit über den Flug des ersten Kosmonauten der Welt. Berlin, 1999. S. 169–173. . В случае Титова дело обстояло уже иначе. На фото— и кинопленке был заснят не только сам космонавт, но и «голубая планета» впервые была сфотографирована из космоса [17] См.: Титов Г. 700 000 километров в космосе: Рассказ летчика-космонавта СССР. М., 1961. . «Звездные братья» Николаев и Попович уже контактировали по радио между собой, а каждое их движение в прямом эфире передавалось в Центр управления полетом. Наконец, полеты Быковского и Терешковой были уже показаны по телевидению — тогда еще сравнительно новому средству массовой информации [18] Борзенко С., Денисов Н. На звездном пути. (Кино) // Правда. 1963. 23 ноября. № 327. Николаева-Терешкова В. Вселенная — открытый океан! Рассказ летчика-космонавта СССР. М., 1964. .

История первых советских космонавтов была, таким образом, не просто инсценировкой «большой семьи», но и демонстрацией все более непосредственной коммуникативной близости небесных сыновей с земным руководством, а также со всей семьей советских народов. За этой демонстрацией стояло обещание непосредственного со-присутствия и со-участия аудитории в космическом действе и возможности следить за мельчайшими движениями людей даже в бесконечной космической дали. Космонавты становились, таким образом, медиумами или, вернее, посланниками, которые, демонстрируя возможность спутникового телевидения, сами олицетворяли теперь связь общественного и личного, далекого и близкого, космического и земного.

Такая непосредственная приближенность к космонавтам не открывала, однако, запретных «интимных» сторон в характерах героев, как раз напротив, она позволяла наблюдать их как бы под микроскопом в качестве физически и психически идеально работающих машин. Космонавты настолько безупречно и дисциплинированно выполняли поставленные задачи, что даже «человеческая» улыбка или, например, развлекательные эксперименты с невесомостью казались несовместимыми с их «чеканными» ликами. Парадоксальным образом, покорители космоса совершенно не были похожи на «земных», «человечных» героев эпохи «оттепели».

Иллюстрация 5. Титов читает о Титове.

Источник: Титов Г. 700 000 километров в космосе: Рассказ летчика-космонавта СССР. М., 1961.

Иллюстрация 6. Советский народ читает о Титове.

Источник: Титов Г. 700 000 километров в космосе: Рассказ летчика-космонавта СССР. М., 1961.

Напротив, на советской космической орбите продолжал жить и действовать идеальный герой сталинизма, целиком и полностью подчинивший свое тело несгибаемой воле. Благодаря новым техническим средствам связи этот идеал мог транслироваться «реалистично» и аутентично, как никогда ранее.

Эта технизированная «интимность» имеет еще одну сторону. Она касается физического и психического управления и контроля над индивидуумом со стороны государства. Спутники-корабли полностью управлялись с Земли и контролировались посредством телекамеры. Это означало, что космонавты уже не являлись самостоятельными капитанами своих кораблей, а, наоборот, были лишь частью дистанционно управляемых аппаратов. Подобно биомашинам, они вводились в действие в тех случаях, когда механические машины не могли обойтись без их помощи. В целях безукоризненной работы космонавты серийно «производились» и поддерживались в оптимальном техническом состоянии путем постоянных тренировок [19] См. также подробное описание тренировок: Гагарин Ю., Лебедев В. Психология и космос. М., 1968. . Именно такое и только такое безупречное функционирование тел космонавтов демонстрировала телевизионная техника, причем в мельчайших физиологических подробностях. Описанная перспектива являлась, в принципе, кибернетической перспективой, в фокусе которой находилось лишь одно: выполняет ли аппаратура поставленные задачи и являются ли ее решения оптимальными. Именно такова кибернетическая концепция «черного ящика», когда важны только «вход» и «выход», в то время как происходящее внутри самого ящика значения не имеет [20] Такими черными ящиками на самом деле являлись как космическая программа СССР, военная подоплека которой целиком оставалась засекречена, так и физическое и психическое состояние отдельных космонавтов. См. об этом: Kowalski G. Op. cit.; о кибернетическом определении понятия черного ящика см.: Lem S. Summa technologicae [1964]. Frankfurt а. М., 1981. S. 164–169. . Таким образом, инсценировки космических полетов явились также и репрезентациями парадигм новой отрасли науки, завоевавшей с конца 1950-х годов позицию доминирующего научного дискурса. Оказываясь в фокусе кибернетики, как человек, так и государство превращались в «черный ящик» [21] Подробнее см.: Gerovitch S. From Newspeak to Cyberspeak: A History of Soviet Cybernetics. Cambridge, MA 2002. .

В связи с этим можно утверждать, что советские космические корабли явились своего рода экспериментальными зонами, где на космонавтах символически реализовывались потенциальные возможности государственного контроля личного и интимного. Космический корабль становился, таким образом, как бы моделью государства, советским микрокосмом — с одной стороны как колыбель социалистических героев, идеально вписанных в систему «большой семьи», а с другой стороны как оруэлловское государство «Большого брата», работавшего по принципу кибернетической машины. На место капитана, самостоятельно управляющего кораблем, пришла кибернетика — по-гречески: искусство управления.