Константин Коровин - Константин Коровин вспоминает…

Аркадий Яковлевич Чернов, настоящая фамилия Эйнгорн (1858–1904), — певец (бас), артист Мариинского театра с 1886 года.

«Донон» — известный в то время петербургский ресторан, находившийся на Мойке, 24.

Илларион Иванович Воронцов-Дашков (1837–1916) — граф, министр двора (1881–1897), наместник Кавказа (1905–1915), член Государственного совета. При Александре III Воронцов-Дашков был также начальником царской охраны. Крайний реакционер: организатор «Священной дружины», тайного общества по борьбе с революционным движением.

Герман Августович Ларош (1845–1904) — музыкальный и литературный критик, профессор Московской и Петербургской консерваторий, один из ближайших друзей П. И. Чайковского. Чайковский инструментовал увертюру Лароша «Кармозина» и посвятил ему три своих произведения.

Ресторан «Малый Ярославец» находился на Большой Морской, 8.

Михаил Ильич Бочаров (1831–1895) — пейзажист и декоратор. По мнению Головина, Бочаров «человек бесспорно даровитый, самый способный из всех тогдашних декораторов» (А. Я. Головин. С. 56).

Геннадий Петрович Кондратьев (1834–1905) — оперный певец, главный режиссер Мариинского театра (1872–1900).

Иосиф Антонович Труффи (1850–1925) — дирижер Частной оперы. По словам В. С. Мамонтова, это был капельмейстер «опытный и хорошо знакомый с оперным делом» ( Мамонтов В. С. Частная опера С. И. Мамонтова // Не издано; хранится в Отделе рукописей ГЦТМ).

Жюль Девойд (1842–1901) — французский певец (баритон); умер на сцене во время спектакля «Риголетто». Артистка Частной оперы Н. В. Салина выделяла его из всех певцов, гастролировавших у Мамонтова; см. ее книгу «Жизнь и сцена» (с. 70).

Великолепный портрет!.. ( ит. ).

Джованни Баттиста Рубини (1794–1854) — итальянский певец (тенор), прозванный «королем теноров».

В этом очерке Коровин допустил хронологические смещения. Так, он дважды — в 1906 и 1915 годах — исполнял декорации и костюмы к «Садко» и в 1914 году к «Спящей красавице». Казалось бы, поэтому действие в очерке можно отнести к 1914 году. Однако то, что автор связывает эти работы и встречу с М. П. Садовским, умершим в 1910 году, наводит на мысль, что автор соединил здесь разновременные воспоминания.

Художественное оформление «Садко» в 1915 году получило высокую оценку у любителей театра. Так, один из них, упоминая о том, что общее впечатление от спектакля «конечно, отрадное», обусловливал это тем, что во главе декораторов находилась «такая крупная художественная величина, как К. А. Коровин» ( Глаголь Сергей [ Голоушев С. С ]. Наша сцена с точки зрения художника. Новая постановка «Садко» // Голос Москвы. 1915. № 61. 14 марта).

В отношении «Спящей красавицы» суждения были различны. Над декорациями и костюмами к балету Коровин начал работать в 1912 году. Тогда же он совершил поездку в Париж, главной целью которой было собирание материалов для художественного оформления этого балета ( Спиро С. В мастерской К. А. Коровина // Русское слово. 1912. № 278. 2 декабря). Год спустя Коровин говорил: «Я с особенной любовью работал над декорациями к „Спящей красавице“ <���…> я старался дать „праздник красок“ и „спящее царство“» ( Берман М. М. К постановке «Спящей красавицы» // Биржевые ведомости. 1914. № 14007. 15 февраля; это интервью в литературе о художнике не отмечено). Балет был поставлен в феврале 1914 года в Мариинском театре. Танцевавшая в нем Т. П. Карсавина после премьеры заявила: «Полная гармония декораций с костюмами изумительна» (там же).

Однако петербургские балетоманы резко критиковали то, что сделал Коровин. В одной типичной в этом отношении рецензии говорилось: «Художник Коровин написал новые декорации „Спящей красавицы“ и перерядил артистов в другие костюмы. Но не могу сказать, чтобы балет от этого хоть сколько-нибудь выиграл. Напротив, получилась какая-то нарядная тяжеловесность и кричащий шик, мешающие танцам Мариуса Петипа замечательной виртуозности. При этом все сказочные оттенки балета смыты и заменены гаммой пестрых цветов без прелестных аллегорических уподоблений прежней постановки по рисункам Всеволожского, так что самый характер действующих на сцене лиц можно сейчас узнать только по афише. Изысканные в отдельности костюмы не дают суммарно выдержанной линии фантастического эффекта» ( Волынский А. Коровин и Всеволожский // Биржевые ведомости. 1914. № 14009. 17 февраля).

Михаил Провович Садовский (1847–1910) — актер, славившийся исполнением ролей в пьесах Островского; сын П. М. Садовского. Один из современников так характеризовал Садовского: «Начитанный, с широким кругозором интересов, он отлично писал остроумные стихи, сочинял ядовитые эпиграммы и недурно переводил с иностранных языков пьесы драматического репертуара» ( Вальц К. Ф. Шестьдесят пять лет в театре. Л., 1928. С. 148). Перу Садовского принадлежат пьеса «Душа — потемки» (М., 1885) и «Рассказы» (Т. 1–2. М., 1899).

В воспоминаниях многих москвичей о Садовском указывается, что артист любил посидеть за столиком в «Эрмитаже» и что столик этот считался «достопримечательностью первопрестольной» (Михаил Провович Садовский и его остроты. Воспоминания сына // Заря. 1914. № 14. 6 апреля. С. 15). «Не все допускались за стол Михаила Провыча, — сообщал современник. — Только избранные; но избирались они не по признаку средств или значения, а по признаку того, какой интерес представляла их беседа, и даже не столько это, а насколько нрав избранного не нарушал „уюта“ общения» ( Чебышев Н. Близкая даль. В Москве // Возрождение. 1932. № 2538. 14 мая).

Михаил Михайлович Садовский (1878–1962) — драматический артист.

Ольга Осиповна Садовская, урожденная Лазарева (1849–1919) — актриса; в труппе Малого театра выступала с 1879 года.

Константин Николаевич Рыбаков (1856–1916) — драматический актер, на сцене Малого театра играл с 1881 года.

Николай Ильич Огарев (1820–1890) — генерал-майор, в течение тридцати лет занимавший пост полицмейстера 1-го отделения Москвы. Об этом «легендарном полицмейстере», как его назвал В. М. Дорошевич (Русское слово. 1906. № 315. 29 декабря), москвичи неоднократно говорили в своих воспоминаниях. Так, В. А. Гиляровский писал об Огареве: «У него была страсть к стенным часам. Его квартира была полна стенными часами, которые били на разные голоса непрерывно, одни за другими. Еще он покупал карикатуры на полицию всех стран, и одна из его комнат была увешана такими карикатурами. Этим товаром снабжали его букинисты и цензурный комитет, задерживавший такие издания» ( Гиляровский Вл. Соч.: В 4 т. М., 1967. Т. 4. С. 56). По словам Гиляровского, Огарев был «умный и дальновидный человек, полицейский старого типа, сообразительный и ловкий» ( Гиляровский Вл. Московская старина. III. Полицмейстер Огарев // Голос Москвы. 1912. № 35. 12 февраля). Другой современник рассказывал об Огареве следующее: «В „Эрмитаже“ бывала вся именитая Москва, титулованная, купеческая, артистическая и ученая. Приезжал сюда часто и полицмейстер Огарев, скромно завтракал, платил десятирублевой бумажкой, и ему приносили сдачу — три зелененьких (по 3 рубля) и канарейку (1 рубль). Огарев давал канарейку на чай лакею; остальные забирал и уезжал» ( Вельский Р. Старая Москва // Сегодня. Рига, 1931. № 64. 5 марта).