Норман Лебрехт - Кто убил классическую музыку?

Классическая музыка утратила связь с реальным миром и перестала быть созвучной заботам миллионов людей, нашедших духовную поддержку в других музыкальных формах. Классическая музыка потерпела поражение на всех фронтах. Может быть, эти истины покажутся горькими, но они неоспоримы. Хотя некоторые музыкальные боссы возражали против моей интерпретации тех или иных событий, ни один из приводимых мною фактов не был ни опровергнут, ни подвергнут сомнению.

После того, как улеглись первые страсти, старейшие представители музыкального мира начали в частном порядке благодарить меня за то, что я сумел представить картину в широком историческом контексте и наметил некоторые пути к возрождению. Прославленные дирижеры звонили мне и спрашивали, чем они лично могут помочь восстановлению музыкальной экономики. «Если существуют скандалы, о них лучше знать, — сказал дуайен современных композиторов Дьёрдь Лигети. — Уродливые, отвратительные манипуляции совершаются не только с финансами, но и с нашими душами — те, кто ведет игру с позиции силы, шантажируют нас, заставляя иметь дело с людьми, которым мы не подали бы руки» [4] 4 Комментарии по поводу моей книги «When the Music Stops» в интервью журналу «Time Out» (4-12 December 1996). .

Нашлись даже несколько агентов, в интересах конструктивной дискуссии приветствовавших публичное перетряхивание грязного белья. Следует подчеркнуть, однако, что это были представители благородного меньшинства. Крупные агентства оставались такими же корыстными, как всегда. Когда тяжело заболел один талантливый и популярный дирижер, его навестил агент, который принес ему букет цветов, стопку интересных книг — и сообщение о том, что, ввиду снижения нагрузки маэстро, агентство повышает свои комиссионные с 15 до 20 %…

За год, прошедший после публикации книги, появились признаки того, что вялотекущий упадок классической музыки постепенно ускоряется и выходит из-под контроля. Коллапсирующая аудитория уже не в состоянии субсидировать концертную деятельность. В моем родном Лондоне в сезоне 1995/96 года платные места на симфонических концертах, проходивших в Ройял фестивал-холле и культурном центре «Барбикен» [5]*, заполнялись на 61 и 62 % соответственно; в переводе с языка статистики это означало, что одно место из трех постоянно оставалось незанятым. Но на самом деле все выглядело еще страшнее. Оркестры, опасаясь выступать перед пустым залом, неофициально, из-под полы распространяли через медицинские и церковные организации тысячи контрамарок. И чтобы задаром попасть на лучший концерт, вам достаточно было всего лишь позвонить на кухню больницы «Юниверсити-колледж» и позвать к телефону щедрого шеф-повара по имени Фрэнк.

Тем самым организаторы концертов девальвировали творчество ведущих дирижеров (например, сэра Георга Шолти [6]* и сэра Саймона Рэттла [7]*), а с ними — и всю экономику классической музыки. Человек, попавший однажды на концерт задаром, уже никогда не захочет платить за билет; тот же, кто купил билеты, а потом обнаружил, что рядом с ним сидят ничего не платившие «зайцы», будет разочарован вдвойне. На наших глазах происходит подрыв рынка классической музыки, и в это же самое время индустрия умоляет нас поверить в ее жизнеспособность, ее блеск и вечную привлекательность для утонченной элиты.

Конечно, Лондон с его избытком оркестров представляет собой особый случай в общей палате больных классикой, но нельзя отрицать, что залы пустели везде, где исполнялась музыка. В Берлине посещаемость оперных спектаклей упала до 70 %, один оркестр расформировали, а три других насильно объединили. Даже Зальцбургский фестиваль начал испытывать трудности с продажей билетов на свои престижные оперные спектакли. Два лета подряд уровень продаж снижался на 10 % — а ведь в целом опера находилась в более выигрышном положении, нежели оркестры.

Продюсеры классической музыки, работающие в звукозаписывающей индустрии, получили категорический приказ хозяев своих корпораций: добейтесь прибыли за два года или же мы пересмотрим каталоги и закроем студии. Лидер рынка, «Дойче граммофон» [8]*, сократила треть персонала своей штаб-квартиры и бросилась на поиски маэстро, способного вдохновить публику, завоевать и укрепить ее доверие, как это удавалось сделать Герберту фон Караяну. «И-Эм-Ай» [9]*, последняя независимая крупная компания, за пять лет наполовину уменьшила выпуск классики и закрыла отделение в Германии. В то время как угроза продажи этой компании становилась все более реальной, исполнительный директор ее американского отделения Джим Файфилд приносил домой зарплату в шесть с половиной миллионов фунтов [10] — и это при том, что основой промоушена классики на Рождество 1996 года стала не запись новой оперы, а феноменальное снижение цен. Лишь немногие записи продавались достойными тиражами — и это были главным образом архивные компиляции «лучшей музыки всех времен» или же альбомы арий в исполнении сладкоголосых оперных звезд. С точки зрения коммерции, полновесная симфония стала мертвым грузом, и основной концертный репертуар совершенно исчез из студийных планов; традиционная звукозапись, всхлипывая, приближалась к печальному концу.

В общенациональных газетах и на обложках компьютерных журналов; появились объявления о почти бесплатной распродаже компакт-дисков — символов процветания звукозаписывающей индустрии в 1980-х годах. Как только потребители получили возможность скачивать музыку из Интернета на собственные компьютеры, профессиональная звукозапись оказалась перед лицом неминуемой гибели. «Компакт-диск как музыкальный носитель находится на последнем издыхании», — заявил официальный представитель Международной федерации звукозаписи на невеселых публичных слушаниях в Амстердаме [11]. Исследование, проведенное немецким отделением МФЗ, выявило снижение доходов от продаж всех видов звуконосителей и подтвердило, что единственной надеждой отрасли является лицензирование сделок с владельцами средств массовой информации [12]. Людям, отправляющимся в магазины за новейшими записями, не следовало рассчитывать на большой улов.

В той стране, откуда все началось, запись классики оказалась на грани жизни и смерти в тот момент, когда «Декка» отказалась от Кливлендского оркестра, «Филипс» — от Бостонского, «И-Эм-Ай» — от Филадельфийского, а «Дойче граммофон» — от Метрополитен-оперы. Руководители фирм объясняли, что стоимость записей в Америке стала непомерно высокой, а уровень продаж дисков не сможет обеспечить возмещения затраченных на них средств даже за семь лет. В подтверждение своих слов функционеры приводили цитаты из моей книги.

Разоренные расторжением контракта, заключенного еще до начала Первой мировой войны, в период стремительного роста славы Леопольда Стоковского, музыканты Филадельфийского оркестра объявили двухмесячную забастовку. По всем Соединенным Штатам, от Атланты до Сан-Франциско, прокатилась волна возмущения оркестрантов; музыканты распространяли среди слушателей листовки со словами протеста. В сентябре 1996 года симфонический оркестр Сакраменто объявил о самороспуске. Через несколько недель ликвидаторы выставили на продажу музыкальную библиотеку симфонического оркестра Сан-Диего.