Станислав Аверков - Как бабка Ладога и отец Великий Новгород заставили хазарскую девицу Киеву быть матерью городам русским

Самой известной работой французского историка Ферна́на Броде́ля до сих пор является его трехтомник «Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVIII вв.», вышедший в свет в 1979 году. Это широкомасштабное исследование до индустриального мира, в мельчайших деталях показывавшее, как функционировали экономики европейских (и не только) стран в данный исторический период. Особенно подробно в нем анализируются развитие торговли и денежное обращение.

Американский социолог и философ-неомарксист, один из основателей мир-системного анализа, один из ведущих представителей современной левой общественной мысли Иммануи́л Мо́рис Валлерста́йн является автором мир-системной теории, созданной под влиянием французского историка Фернана Броделя. Его книга «Исторический капитализм. Капиталистическая цивилизация» была издана в Москве в «Товариществе научных изданий КМК» в 2008 году.

По мнению Валлерста́йна: «С течением времени в России весьма вероятна политическая реабилитация Ленина. Где-то к 2050 году он вполне может стать главным национальным героем».

Итак, все течет и изменяется. Только Великий Новгород не меняет своего исторического значения в течение уже более тысячи лет!

Святослав предпринял реформу на Русской земле: Ярополка посадил княжить в Киеве, Олега послал в Древлянскую землю, а Владимира – в Новгород, предположив, что его дети будут подвластны ему. Но в жизни все обернулось по-другому.

После гибели Святослава на Руси начался своеобразный «удельный период» в ее правлении. На протяжении более чем пятисот лет русские князья стали делить княжества между своими братьями, детьми, племянниками и внуками.

Только в конце XIV века Дмитрий Донской понял, что удельничество не приносило для Руси ничего хорошего. Поэтому и решил завещать своему сыну Василию Московское великое княжество как единую «отчину», чтобы не делил ее, а приумножал.

Но удельные отношения сохранялись на Руси и после смерти Дмитрия Донского еще целых 150 лет

Однако уже во времена Святослава на Руси начала зарождаться иная форма правления – демократическая. Читатель уже знает, что Великий Новгород был у ее истоков.

Чем еще отличался Великий Новгород от столицы Святослава Киева? Он принимал князей в том случае, если князь не противоречил устремлениям новгородцев. То есть они диктовали свои условия князю, а не он им.

Для подтверждения этих слов вновь обратимся к историческому многотомнику М.Н. Покровского:

«Администрация сидевшего до тех пор в Новгороде Ростислава Михайловича Черниговского усвоила себе совершенно разбойничьи приемы.

Дворня посадника Водовика била и даже убивала вождей противной стороны, а дворы их грабила. Главного своего противника Водовик велел утопить в Волхове без всякого суда. События декабря 1230 года и начались с мятежа против разбойничьей шайки, завладевшей управлением в городе.

Водовик и его товарищи должны были бежать в Чернигов к Ростиславу, именем которого они и действовали. А оставшиеся в Новгороде хозяевами «молодые мужи», новгородская демократия, естественно, спешили прежде всего принять меры к тому, чтобы избежать рецидива водовиковского управления.

…Из летописи мы знаем, что уже в 1218 году вечем была отвоевана у князя несменяемость выборных городских властей – иначе как «за вину», т. е. по суду.

В этом году же занимавший тогда новгородский престол Святослав Ростиславич Смоленский вздумал сместить посадника, уже знакомого нам Твердислава: при всей своей гибкости и оппортунизме тот все же, по-видимому, отказывался быть вполне послушным орудием княжеской воли.

Любопытно, что смоленскому князю и в голову не пришло произвести перемену самочинно, без ведома веча: до того древнерусский князь привык к мысли, что хозяин в городе есть вече и без него ничего делать нельзя. Спор шел не об этом, и не в этом его интерес. Но того, чем, может быть, удовлетворился бы какой-нибудь южный город, в Новгороде было мало.

Вече спросило княжеского посланного:

«А чем провинился Твердислав?»

И, узнав, что князь никакой вины за ним не числит, а просто считает его для себя неудобным, вече отказалось даже входить в рассмотрение вопроса, напомнив князю новгородское правило, что без вины никого должности лишить нельзя, и что на этом сам князь целовал крест Новгороду.

Святослав, по-видимому, подчинился без спора, «и бысть мир» – заканчивает летописец рассказ об этом эпизоде, немедленно после изложения отповеди новгородцев князю, и не сообщая ответа этого последнего. Вероятно, он ничего не ответил, молчаливо признав, что для него новгородские должностные лица действительно несменяемы! Для него, конечно, но не для веча, которое и раньше и после нисколько не стеснялось силою прогонять и посадников, и самих князей, если они ему не были угодны.

Дошедшие до нас договорные грамоты (между Новгородом и князем – С.А.), стереотипно воспроизводя это правило, в то же время своими деталями раскрывают перед нами весь его смысл. Новгородских должностных лиц князь смещать не мог, но без их посредства он шага ступить точно так же не мог. Без посадника он не мог ни раздавать волостей, ни судить, ни давать грамоты. Попытку действовать в этих случаях самолично один из договоров выразительно определяет, как самосуд:

«А самосуд ти, княже, не замышляти».

Во всем, кроме своей специальной военной функции, новгородский князь «царствовал, но не управлял»: управляло «министерство», ответственное перед самодержавным народом, посадник и тысяцкий, выбиравшиеся и смещавшиеся вечем.

Так как и областное управление было все в руках уполномоченных городской общины («…что волостей всех новгородских, того ти, княже, не держати своими мужи, но держати мужи новгородскими…»), а с другой стороны, князь лишен был возможности сделаться и крупной силой в местном феодальном обществе – покупать земли в Новгородской области не мог не только он, но и его жена, и бояре, все способы вмешательства во внутреннюю жизнь Новгорода были для него закрыты…

Недаром князья долго не могли освоиться с этими порядками, и в первую половину XIII века на каждом шагу встречаем примеры добровольного очищения княжеского престола не только без всякого давления со стороны веча, но даже прямо против его желания.

Сам Мстислав Мстиславич Торопецкий, при всей своей популярности, два раза имел случаи напомнить новгородцам, что они «в князьях вольны», а что у него и на юге дела достаточно. И под конец-таки ушел от них окончательно.

А в 1222 году князь Всеволод Юрьевич Суздальский бежал из Новгорода ночью, тайком, со всем двором своим.