Инна Лисович - Скальпель разума и крылья воображения. Научные дискурсы в английской культуре раннего Нового времени

«Я всегда слышал от Доброго Гения, и если бы он это написал, он оказал бы людям большую услугу; ведь только он, сын мой, как Первородный Бог, поистине знал все и произносил божественные слова. Он говорил, что “все есть едино, особенно тела умопостигаемые; все мы живем владычеством, деянием, Вечностью”» (Гермес Трисмегист и герметическая традиция Востока и Запада / сост., коммент., пер. К. Богуцкого. Киев: Ирис; М.: Алетейа, 1998. С. 64–65).

Там же. С. 54.

Там же. С. 54.

Дюрер А. Дневники. Письма. Трактаты. Т. II. М.: Искусство, 1957. С. 15.

Эстетика Ренессанса. Антология: в 2 т. Т. 1 / сост. и науч. ред. В. П. Шестаков. М.: Искусство, 1981. С. 423.

Бэкон Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 29. Возможно, здесь содержится прямой намек на Джона Ди, который со своим учеником Эдвардом Келли практиковал «енохианскую магию».

Там же. С. 113.

«Платон, созерцая весь мир с высоты своего гения, как с высокой скалы, в своем учении об идеях уже видел, что формы являются истинным объектом науки, хотя он и не сумел воспользоваться плодами этого в высшей степени правильного положения, поскольку рассматривал и воспринимал формы как нечто совершенно отвлеченное от материи и не детерминированное ею. Именно по этой причине он свернул с правильного пути и обратился к теологическим спекуляциям, что наложило отпечаток на всю его естественную философию и испортило ее» ( Бэкон Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 237).

«Следующее заблуждение вытекает из чрезмерного почтения и чуть ли не преклонения перед человеческим интеллектом, заставившего людей отойти от изучения природы и научного опыта и витать лишь в тумане собственных размышлений и фантазий <���…>. Ведь они отвергают азбуку природы и не желают, как школьники, учиться на божественных творениях. А если бы они поступали иначе, то может быть смогли бы шаг за шагом, постепенно переходя от простых букв к слогам, подняться до свободного чтения книги сущего. Они же, напротив, непрерывными усилиями ума настойчиво стремятся вызвать своего гения, дабы он пророчествовал и изрекал оракулы, которым они с удовольствием позволяют себя обманывать» (Там же. С. 119–120).

Там же. С. 119.

Шеллинг Ф. В. Философия искусства / общ. ред. М. Ф. Овсянникова; пер. П. С. Попова. М.: Мысль, 1966. С. 52.

Там же. С. 182.

Там же. С. 175.

«Королева Анна возвела его в рыцарское достоинство – не за научные заслуги или службу в Монетном дворе, а за политические свершения во имя государства. Так или иначе, он стал первым математиком и первым ученым, удостоенным такой чести. Королева специально приехала в Кембридж, дабы провести церемонию; по воспоминаниям Стакли, “Ее Величество изволили отобедать в Тринити-колледже, где и посвятили в рыцари сэра Исаака, а затем отправились на вечернюю службу в церковь Кингс-колледжа”. После церемонии студенты столпились вокруг Ньютона, а он “восседал вместе с главами колледжей, и мы смотрели на него и не могли насмотреться, точно на некое божество”» ( Акройд П. Исаак Ньютон. Биография / пер. с англ. А. Капанадзе. М.: КоЛибри; Азбука-Аттикус, 2011. С. 219–220).

«Обвинение в плагиате привело Ньютона в такое бешенство, что он убрал из своей рукописи все ссылки на Гука – в частности, вычеркнул замечание о “clarissimus Hookius”, “славнейшем Гуке”. Собственно, он хотел бы вообще его отовсюду вымарать. Он так никогда и не простил Гука и оставался его врагом до конца жизни. На публике Ньютон, бывало, с трудом держался в рамках рационального спора. Гук, говорил он, вероятно, догадывался о различных вещах и строил гипотезы, но только я сумел доказать их. Во втором издании “Начал” он торжественно провозгласил: “Hypotheses non fingo” – “Я не строю (не выдумываю) гипотез”. Он полагался на математические доказательства и демонстрации, основывая свои теории на “явлениях”, и не пускался в рассуждения о причинах или возможных объяснениях» (Там же. С. 135).

Nicolson M.H. Newton Demands the Muse; Newton's Opticks and the Eighteenth Century Poets. Princeton: Princeton University Press, 1966. P. 77.

Ibid. P. 150.

Hughes J. The Ecstasy: An ode. L.: printed and sold by J. Roberts, 1720 [4], 8 p. «Я знаю великого Колумба небес! / Это душа Ньютона, которая ежедневно путешествует туда / В поисках знания для человечества внизу. / О постой, счастливый дух, постой, / И проведи меня через все непроторенные пустоши дня».

«Был этот мир извечной тьмой окутан. / “Да будет свет!” И вот явился Ньютон» (пер. С. Я. Маршака); «Природы строй, её закон / В извечной тьме таился. / И бог сказал: “Явись, Ньютон!” / И всюду свет разлился» (пер. А. П. Павлова).

The New Oxford Book of Eighteenth-Century Verse / R. Lonsdale (ed.). Oxford: Oxford University Press, 2009. Р. 190.

Поэма Г. Пембертона была частью традиции научной поэзии XVIII в., где нашли отражение идеи Ньютона. См.: John Reynolds «A View of Death» (1709, 1716, 1725); Moses Browne «Essay on the Universe» (1735, 1739); Henry Brooke «Universal Beauty» (1734, 1736); J.T. Desaguliers; Colin MacLaurin; Benjamin Martin; James Ferguson; L'Abbé Pluche; James Thomson; David Mallett; Richard Savage; Christopher Smart.

«…to give our country men in general some conception of the labours of a person, who shall always be the boast of this nation <���…>. Indeed my admiration at the surprizing inventions of this great man, carries me to conceive of him as a person, who not only must raise the glory of the country, which gave him birth; but that he has even done honour to human nature, by having extended the greatest and most noble of our faculties, reason, to subjects, which, till he attempted them, appeared to be wholly beyond the reach of our limited capacities» (Pemberton H. A View of Sir Isaac Newton's Philosophy. L., 1728. A2-A3).

«My first intention was to convey to such, as are not used to mathematical reasoning, some idea of the philosophy of a person, who has acquired an universal reputation, and rendered our nation famous for these speculations in the learned world. <���…> The other view I had, was to encourage such young gentlemen as have a turn for the mathematical sciences, to pursue those studies the more chearfully, in order to understand in our author himself the demonstrations of the things I here declare. And to facilitate their progress therein, I intend to proceed still farther in the explanation of Sir ISAAC NEWTON's philosophy» (Ibid. P. a2).

«К гению Ньютона, к бессмертной славе / Предприимчивая муза трепещущим пером стремится. / Ты, божественная Истина, со своего трона Серафимов / Благосклонно посмотри вниз и помоги / Моей труждающейся мысли и вдохнови мою песнь. / Ньютон, который первым показал труды Всемогущего, / И сделал гладким зеркало, в чьем полированном лице / Великий Создатель явно сейчас сияет; / Который открыл адамантовые врата природы / И ее тайные силы раскрыл нашим умам; / Ньютон властвует над Музой; его священная длань / Направляет ее детские шаги; его священная длань / Вознесет ее на высоту Геликона, / Где на его высокой вершине голова Музы / Достанет до звезд. Приветствую тебя, Природа, / О богиня, служанка власти эфира, / Подними же голову и восхищенному миру / Покажи давно скрытую красоту. Тебя славный / Мудрец древности, сам бессмертный Платон, / Стагирит и Сиракузец, / Чтобы вытащить из бездны черного забвения / (Поникая и скорбя над твоими чудесными делами), / Напрасно искали. Они, как метеоры, / В свой темный век просияли яркими сынами мудрости, / Но перед твоим, Ньютон, все их лавры повяли, / Они ссохлись на всех почестях их имен. / Так мерцающие звезды гасят свои слабые лучи, / Когда быстрый блеск лица Авроры / Бежит по небу и заливает его светом» (Pemberton H. Op. cit. P. a3r-a3v).