Инна Лисович - Скальпель разума и крылья воображения. Научные дискурсы в английской культуре раннего Нового времени

Гилберт оспаривает общераспространенные точки зрения на природу происхождения магнитных явлений, объясняя их магнитными свойствами Земли: «Она [магнитная сила] не происходит от всего неба и не им создается благодаря симпатии, влиянию или скрытым качествам; не происходит она и от какого-либо особого светила <���…> нам предстоит рассуждать о Земле, которая представляет собой магнитное тело и магнит» [312]. Земля подобно матери наделяет своими свойствами родственные ей частицы [313]: «всякое движение магнита и железа, всякий поворот, наклонение и устойчивость происходят от самих магнитных тел и от всеобщей матери – Земли, которая является источником, распространительницей и началом всех этих свойств и особенностей» [314].

Описание физических свойств тела Земли и ее отношений с другими телами приобретает в дискурсе Гилберта черты витальных, одушевленных и социальных отношений, основанных на взаимном гармоничном взаимодействии: «Части Земли, как и части всех магнитных тел, находятся в согласии друг с другом и радуются взаимному соседству; положенные высшим могуществом, они не повреждают лежащих ниже и не презирают их; во всех – взаимная любовь, вечная благожелательность. Более слабые магниты восстанавливаются более сильными, и бессильные не причиняют никаких повреждений более крепким. Мощным магнитом сильнее притягивается и к нему больше поворачивается более крепкий магнит, нежели магнит, лишенный сил, так как деятельный магнит сообщает более сильное движение и сам стремительнее бежит, летит и заманивает; от этого взаимное стремление и связь вернее и прочнее» [315].

Эти представления о единстве и притяжении магнитных тел, стремящихся стать единым, Гилберт формулирует на основе экспериментальных наблюдений над рассекаемыми объектами: «Куски железа в присутствии магнита <���…> бегут друг к другу, старательно ищут и обнимают друг друга и, соединившись, как бы сливаются. Железные опилки, хотя бы даже превращенные в порошок, если всыпать их в бумажные трубочки и положить на камень меридионально или только на близком расстоянии от меридиана, срастаются в единое тело; столь многочисленные части внезапно объединяются и комбинируются между собой» [316].

Ученый опытным путем выявляет следующие физические свойства и закономерности магнетизма: «Скорость движения магнитного тела к магниту зависит либо от силы магнита, либо от массы, либо от фигуры, либо от среды, либо от расстояния в магнитном поле» [317]. Наблюдения и эксперименты с магнитными телами и поведением магнитной стрелки относительно тела Земли сопровождаются тщательной дескрипцией и маркировкой [318], геометрическими и математическими расчетами, что позволяет вычислить общие закономерности [319].

Гилберт экстраполирует свойства, поведение и принципы взаимодействия малых магнитных тел на магнитные тела макромасштабов: «Он [магнит в виде шара] представляет собой насыщенное многими свойствами небольшое физическое тело, благодаря которому люди могут легче познакомиться с множеством сокровенных и оставшихся в пренебрежении философских истин, к несчастью, покрытых мраком. Этот круглый камень мы называем <���…> землицей» [320]. Он приходит к выводу, что магнитное влияние распространяется за пределы границ магнитного тела, и приводит геометрическую схему магнитного поля Земли: «Способность магнитных шаров разливается и распространяется в виде кругов вне самого тела , причем форма выносится за пределы телесной материи» [321].

Возникает принципиально новое видение физического тела (идеального шара), которое поддается математическому абстрагированию и описанию, опытному воздействию, благодаря чему устанавливается универсальный принцип физического движения как земных объектов, так и космических. Причем природа этого формального движения воспринимается как естественная и витальная, заложенная во Вселенную Создателем: «То, что истекает от магнита или то, что входит в железо, или то, что изливается из пробужденного железа, не есть нечто телесное , но магнит своей первичной формой придает расположение другому магниту <���…>. Нет беспорядочного и неясного схождения, нет насильного наклонения тела к телу, нет случайного и неоправданного слияния. Здесь не совершается насилия над телом, нет борьбы и раздоров, но есть согласие, нужное для того, чтобы мир не обрушился, то есть аналогия совершенных и однородных частей мира, именно шаров, с целым, а в них – взаимная соразмерность главнейших сил для поддержания невредимости, непрерывности, положения, направленности и единства» [322]. Таким образом, основной принцип сосуществования небесных тел во Вселенной – это гармония, основанная на законах воздействия магнитной силы, являющейся формальной душой этих тел.

В основе дискурса Френсиса Бэкона лежит социальное представление о теле: «Душа обладает такой же властью над телом, как господин над рабом, разум же обладает над воображением такой властью, какая существует в свободном государстве у выборного магистрата по отношению к гражданину» [323]. Он выстраивает иерархию подчинения между душой и телом, разумом и воображением, отдавая приоритет душе и высшим способностям этой души. Бэкон уделяет довольно много внимания собственно проявлениям телесности, включая и его гедонистическую составляющую, что было важным для придворной культуры, частью которой был сам философ: «Учение о человеческом теле имеет столько же разделов, сколько благ несет с собою тело. А человеческое тело обладает четырьмя благами: здоровьем, формой или красотой, силой, наслаждением. Столько же существует и наук: медицина, косметика, атлетика и наука о наслаждениях, которую Тацит называет утонченной роскошью» [324]. Он предлагает разделить медицину «на три отдела: поддержание здоровья, лечение болезней и продление жизни; последняя часть должна быть отделена от остальных двух» [325].

Бэкон уделяет особое внимание продлению жизни человеческого тела, носителя души: «Для христианина, стремящегося к земле обетованной, мир подобен пустыне, однако следует считать даром божественной милости, если у идущих через эту пустыню меньше износится их одежда и сандалии, то есть наше тело, являющееся как бы одеянием души» [326]. Конечной целью наук о человеке для Бэкона является приближение к христианской добродетели, причем важную роль в этом играет забота и сохранение человеческого тела для последующего воскрешения в жизни вечной: «Тот, кто ставит своей задачей продление жизни <���…> должен стремиться сохранять человеческое тело и так, <���…> как восстанавливается действие механизмов <���…> существуют три главных пути продления жизни: замедление процесса изнашивания, надежное поддержание существования и обновление того, что уже начало стареть <���…> ослабляя вредоносное воздействие агентов, либо усиливая способность к сопротивлению той среды, которая подвергается этому воздействию, т. е. жизненных соков тела» [327]. Возможно, желание Бэкона продлить жизнь человеческого тела связано с христианским представлением о том, что праотцы жили дольше, поскольку были в меньшей степени подвержены порче греха, возраст Адама составлял 860 лет.