Виктор Ульяненко - Китай: версия 2.0. Разрушение легенды

Но в основном, конечно, сжигаются «денежные знаки». И, кстати, это можно делать не только на могилах: если вы вдруг увидите китайца, запалившего костерок из «денежных купюр» на перекрестке дорог, знайте — он не греется и не хулиганит, а занят важным делом; в соответствии с понятиями фэншуй — китайской геомантии — некоторые перекрестки могут представлять собой своеобразный портал в иной мир.

По традиционным представлениям китайцев, обязанность по совершению жертвоприношений предкам, ушедшим в иной мир, лежит на старшем сыне в семье. Понятно, что в связи с определенными успехами политики контроля над рождаемостью в Китае определение «старший» нередко утрачивает свою актуальность, так что отсутствие хотя бы одного отпрыска мужского пола у родителей ставит под угрозу весь ритуал принесения жертв и, соответственно, благополучие всех почивших в бозе предков в загробном мире: возможно, они на целую вечность будут обречены на голодное и несчастное существование там. Разумеется, это касается не только отдаленных пращуров, но и самих неудачливых родителей, не сумевших произвести на свет сына: после смерти они тоже вынуждены будут вечно скитаться в образе «голодных духов». Итак, рождение сына исключительно важно не только для обретения поддержки и опоры престарелыми родителями, но и для обеспечения приличного загробного существования. Разумеется, речь в данном случае идет о людях, относящихся к традиционным представлениям и ритуалам серьезно. Много ли таких китайцев, спросит читатель?

Тема личной веры в загробный мир и необходимость совершения жертвоприношений предкам, как мы понимаем, тема довольно личная и в условиях пусть даже номинально социалистического общества весьма щекотливая, а посему серьезные социологические исследования в данной области, которые принесли бы нам надежные данные, пока что невозможны. Однако очень приблизительные соображения говорят следующее: в прошлом году количество городского населения Китая в первый раз сравнялось в процентном отношении с сельским; десять — пятнадцать лет назад это соотношение находилось примерно на уровне семьдесят к тридцати в пользу сельского населения. Традиции предков в деревне, как уже отмечалось, сильны и неувядающи… по прикидкам некоторых китайских социологов и этнографов, до трех четвертей нынешнего населения села и уездных центров соблюдают обычаи, связанные с почитанием умерших предков… Плюсуем сюда бывших жителей деревни, переселившихся в города (или ставших считаться горожанами в результате местных административных рокировок — к примеру, взгляните на ближайшие пригороды Шанхая, еще десять лет назад относившиеся к сельской местности), — это еще около двадцати процентов населения страны…

Ах да, о нетрадиционных половых отношениях. Надо сказать, что в китайской традиции к ним преимущественно относились весьма терпимо. Наличие скромной гомосексуальной связи наряду с гетеросексуальными считалось, скажем, для многих лиц с деньгами и положением некой невинной шалостью; подобные моменты отражены даже в классических китайских романах, причем не то что без осуждения, но даже и без особого пафоса. Современное китайское общество к гомосексуалам вполне себе безразлично и терпимо: к примеру, накрашенного мужика в платье и колготках в деревне не встретишь, конечно же, однако в городах и такие изредка, но попадаются даже на широкой публике — пялятся на них, между прочим, никак не больше, чем на простых иностранных туристов. Оно и неудивительно: Китай, в отличие от России, — страна, где нетрадиционные отношения никак не ассоциируются у обычного гражданина с «зоной», «петухами», «опущенностью» и тюремной иерархией; вообще идеология бывшего или будущего «сидельца» простому китайцу несвойственна, поэтому тупой агрессии в адрес непохожих на него самого сограждан взяться, по большому счету, неоткуда.

Но если китайскому обществу мальчик, который любит других мальчиков, в общем-то безразличен, то для своей семьи он, как правило, — настоящая трагедия. Ибо для его родителей перспектива несоздания отпрыском (не забудьте, он зачастую единственный ребенок в семье) собственной ячейки общества в традиционном ее понимании и, как следствие, непоявление на свет внуков — угроза сами понимаете чего (см. выше). В связи с этим родители не мытьем так катаньем все-таки устраивают своему «нетрадиционному» сыну свадьбу, после чего молодая семья дружно страдает. И все это, можно сказать, из-за жертвоприношений. Шучу. Некоторые граждане просто хотят внуков. Хотя степень этого «просто», как мы с вами понимаем, может быть различной.

Принято полагать, что китайцы крайне подвержены предрассудкам, которых за пресловутые пять тысяч лет китайской истории накопились десятки и сотни. Понятно, что сельский житель с четырьмя классами начальной школы за душой гораздо более подвержен этим самым предрассудкам (и, разумеется, гораздо больше знает в этой области), чем образованный горожанин; а если уж взять для рассмотрения преподавателя Пекинского университета, то никаких предрассудков у него на первый взгляд и вообще не обнаружится. Тем не менее множество вполне культурных и образованных потомственных горожан перед значительными событиями своей жизни (например, заключением брака или сменой работы) все-таки обращаются к предсказателям судьбы, предпочитая «лучше перебдеть, чем недобдеть».

В техническом плане нынешнее предсказание судеб вполне традиционно и включает в себя астрологию, хиромантию и «чтение» по лицу, а также гадание с помощью бамбукового цилиндра, содержащего определенное количество палочек (длинных тонких пластинок) с надписями: иероглифы, изображенные на выпавшей из цилиндра палочке, интерпретируются гадателем в качестве ответа на поставленный вопрос. Последняя техника особенно интересна с исторической точки зрения, поскольку имеет много общего с гаданием на костях, получившим распространение в Китае еще в эпоху Шан (2-е тысячелетие до нашей эры) и ставшим одной из наиболее знаковых вех этого времени.

До сих пор на улицах китайских городов, обычно в оживленных, «проходных» местах, можно кое-где заметить сидящих прямо на тротуаре неопрятно-бомжеватого вида граждан мужского пола, перед которыми расстелены куски материи или картона с кустарно нарисованными на них изображениями «инь-ян», триграмм и (или) человеческой ладони с линиями и точками; это не кто иной, как предсказатели судьбы. Не стоит, впрочем, относиться к этим ребятам с пренебрежением только из-за их не особо презентабельного вида: среди них иногда встречаются настоящие мастера, причем потомственные.