Коллектив авторов - Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона»

Несмотря на пьяные оргии властей, Петру удавалось не только успешно вести войну со Швецией и Турцией, жестоко подавлять любые внутренние недовольства, но и проводить важнейшие реформы в области государственного управления. Правда, перманентные пьянки, во время которых и вершилась часть великих реформ, очень скоро обернулись тяжелейшим похмельем послепетровского времени и косвенно сказались на ослаблении центральной власти, росте казнокрадства, зарождении фаворитизма и т. п. Та самая бюрократия, что появилась при Петре и была призвана усилить центральную власть, выросла на традициях придворного веселья и впоследствии оказалась неспособной заложить основу четкого и законного функционирования государственной машины.

В последовавшую за петровским временем эпоху дворцовых переворотов придворное веселье продолжало играть значительную роль. Уже при Анне Иоанновне содержание двора стало обходиться впятеро-вшестеро дороже, чем при Петре, хотя государственные доходы сократились; нескончаемой вереницей потянулись балы и маскарады при Елизавете, правившей, по выражению Ключевского, в «позолоченной нищете». «Мать Отечества» Екатерина II, стремившаяся во что бы то ни стало поразить воображение иностранцев придворной роскошью, финансовую политику строила на базе питейного дохода, который был увеличен почти втрое и к концу века составлял почти третью часть всего бюджета. Значение питейного дохода в казне было сопоставимо со значением пития в придворном быту.

Относительная свобода винокуренного производства петровского времени впоследствии ограничивалась расширяющейся государственной монополией. Граф П.И. Шувалов, изыскивая средства для утех Елизаветы Петровны, решил увеличить доходы казны от винных откупов. А чтобы частная инициатива не стала препятствием на этом пути, Шувалов «учредил род инквизиции, изыскующей корчемство, и обагрил российские области кровию пытанных и сеченных кнутом, а пустыни сибирские и рудники наполнил сосланными в ссылку и на каторги» [41]. Так что на Руси не только вольнолюбцы ощущали на своих плечах тяжелую десницу государства, но и «винолюбцы» слагали головы в борьбе за «зеленого змия». Позже те и другие стали пополнять отдаленные казенные места Российской империи, перемешиваясь между собой и приближая времена, когда воля уже не мыслилась без достаточного количества вина, а твердость убеждений часто измерялась в принятых вовнутрь «градусах».

В непосредственной близости с придворными банкетами, празднествами и попойками находились и морально-нравственные изменения в жизни общества. В первую очередь они были связаны с половым вопросом. Князь М.М. Щербатов, прозванный «блюстителем нравственности», в записке «О повреждении нравов в России» негодовал, что любострастие захватило и двор, и семьи простых дворян – «пьянство, роскошь, любодеяние и насилие место прежде бывшего порядка заступили» [42]. Тон задавали сами русские императрицы. Н.И. Павленко отметил, что «Анна Иоанновна за 10 лет царствования довольствовалась одним фаворитом, Елизавета Петровна за 20 лет – двумя, Екатерина II за 34 года – более чем двумя десятками. Следовательно, чем ближе к концу столетия, тем распущеннее становился двор» [43]. В то же время Ключевский еще в отношении Елизаветы Петровны писал о придворном «флирте, флирте без конца» [44]. В этом смысле гендерные особенности послепетровского правления только усугубляли тягу к придворному веселию, становились причиной нравственного упадка. Если при Иване Грозном пьянство стало недугом общества, то с Петра Великого оно превратилось в болезнь политической верхушки.

Уже отмечалось, что винокуренное производство началось на Руси примерно в XV веке. Предположительно, именно в Московском княжестве существовали наиблагоприятнейшие материальные предпосылки для его появления. В то же время термин «водка» в русском языке встречался и ранее. Изначально он употреблялся в качестве уменьшительного от слова «вода» (как диминутив). Даже толковый словарь В.И. Даля, составленный на лексическом материале, собранном до 60-х годов XIX века, не включал слово «водка» как самостоятельное, хотя и давал его современное значение в статье о вине. Только в словарях конца XIX – начала ХХ века слово «водка» окончательно определяется как крепкий спиртной напиток. Это позволяет сделать вывод, что до этого времени слово «водка» в значении крепкого спиртного напитка, хотя и было известно в народе, широкого распространения не имело.

В. Похлебкин отмечает, что слова «водка» в значении «вода» до XII века в славянском языке не существовало. По его мнению, это исконно русское слово (если принять во внимание тот факт, что в процессе складывания украинского национального языка в него приходили другие суффиксы и окончания) и образовалось оно в момент формирования русского национального языка (не ранее XIV века) [45].

С XV века в фольклорные произведения входит термин «зелено вино», который обозначает не что иное, как хлебное вино или хлебный спирт. «Зелено вино» выступает первым названием хлебного спирта, синонимом слова «водка», вошедшего в словарь русского народа позднее. Бытовали и другие названия, обозначавшие хлебный спирт: «перевар» (сер. XIV века), «корчма» (с XV века, помимо названия питейного заведения имел значение водки домашнего приготовления), «куреное вино» (1479 год), «горящее вино» (1653 год, впоследствии от него и образовалось официально принятое украинское название водки – «горилка»), «русское вино» (1667 год, термин часто фигурировал в официальных внешнеторговых документах) и др. В XVIII веке употреблялось словосочетание «петровская водка», обозначавшее вино чрезвычайно низкого качества, тот самый самогон, которым любил злоупотреблять сам царь. Тут слово «водка» выступало также не в своем самостоятельном значении, как название хлебного спирта, а как презрительно-уничижительное от слова «вода» («водка», «водчонка») [46]. Чуть позже появились другие термины, обозначавшие хлебное вино такого же низкого качества, – «сивак» или «сивуха», «перегар».

Что касается термина «водка», то он впервые упоминается в 1533 году в новгородской летописи для обозначения лекарственной спиртовой настойки. Особенность ее была в том, что двоеный спирт разводнялся (отсюда и связь хлебного спирта с водой, закрепившаяся в названии «водка»). Этот технологический прием был вообще свойственен русскому винокурению, уходившему корнями в церковную традицию разбавления водой виноградного вина (эта традиция, в свою очередь, пришла из Греции). Тем не менее в XVI веке под «водкой» имели в виду не столько напиток, вино, сколько лекарство. Но в середине XVII века термин «водка» встречается уже для обозначения напитка, отличавшегося от виноградного вина. В следующем столетии слово «водка» впервые начинает употребляться официально в значении напитка. 8 июня 1751 года был издан Указ Елизаветы «Кому дозволено иметь кубы для движения водок», однако официальным названием русского хлебного вина оно так и не стало. Русский врач и естествоиспытатель Н.М. Максимович-Амбодик в 1783 году ввел в оборот три термина для обозначения достаточно разных спиртных напитков: «водки перегнанные», «водки настоянные», «водки сладкие». В XIX веке термин «водка» избавился от первоначального жаргонного оттенка и вошел в официальное употребление, правда, окончательно так и не было точно определено, что же это за напиток.