Лев Каневский - История каннибализма и человеческих жертвоприношений

Население Новой Зеландии едва достигает четверти населения соседней Австралии, поэтому новозеландская народность маори составляет куда более значительную в процентном отношении часть общего населения по сравнению с австралийскими «чернокожими». До сих пор в племени маори на этих двух островах насчитывается около 50 тысяч человек. Среди всех полинезийцев маори славятся своими великолепными художественными промыслами и свирепостью обычаев. Этот народ всегда обожал войну, и, пользуясь размерами своей территории, они проводили военные операции такого масштаба, которые и не снились воинственным туземцам на других островах Тихого океана. Впервые они захватили остров Северный в Новой Зеландии, перебравшись туда, вероятно, с Гавайских островов еще около 1000 г. н. э., а может, и с Таити, но, в отличие от таитянцев, маори были свирепыми, жадными каннибалами. Если судить по их крутым нравам, то вряд ли справедливо предположение, что они позаимствовали у фиджийцев совсем немного. Скорее всего, они оказались вполне способными учениками тамошних каннибалов. Существует и другая версия их происхождения, в которой говорится, что маори – выходцы из Индии или даже Центральной Азии, которые добрались до Новой Зеландии через Малайзию.

Но в основном они полинезийцы, хотя, если судить по их свирепости, скорее хранители традиций Меланезии, чем Полинезии.

Капитан Джеймс Кук, который первым из белых еще в 1770 году открыл остров Северный в Новой Зеландии, очень скоро стал свидетелем каннибальских пристрастий местных жителей.

Элдсон Бест, известный специалист по наследию маори, просто поражен глубоко укоренившейся у этого народа привычкой к каннибализму, с чем ему неоднократно приходилось сталкиваться в ходе своих научных исследований.

Как же произошло, недоумевает он, что наш такой милый туземец-маори превратился в закоренелого каннибала на этих островах? Как бы там ни было, он считает, что маори – это выходцы из островов Общества, которые совсем не были, как мы уже видели, крупным очагом людоедства в этом регионе. Может, каннибализм был настолько широко распространенным обычаем, что маори просто не могли его не перенять, продолжает задавать вопросы ученый. Нельзя, однако, забывать, говорит он, что эта отвратительная привычка маори, или по крайней мере временная привычка, – вырывать из могил мертвецов и пожирать их, была и распространенным обычаем среди туземцев островов Фиджи.

Капитан Кук пришел в ужас от каннибальской практики в Новой Зеландии, тем более что ему приходилось тогда с этим часто сталкиваться – он наносил на морскую карту восточное побережье островов. Его «Дневники» – это волнующий, поразительный, на многое открывающий глаза документ, свидетельствующий о том, что ожидало в те далекие времена в этих местах исследователей и путешественников, и сам автор наверняка сильно удивился бы, узнай он, что и через сто лет после его открытия уклад жизни местного населения так существенным образом и не изменился. В его «Дневниках» кроме всего прочего подробно рассказывается о плавании на корабле «Эндевор», на котором он посетил острова Общества и остров Таити до того, как отправиться для топографической съемки восточных побережий Новой Зеландии и Австралии. Таитянцы, которых он взял с собой в свое последнее путешествие, почувствовали себя плохо, когда увидели эти чудовищные картины: «Свежий северный ветерок, дувший весь день 23 ноября, помешал нам выйти в море, как планировалось. Вечером несколько моих офицеров отпросились на берег, где намеревались немного поразвлечься среди туземцев. Там на пляже они увидели голову и кишки недавно убитого юноши, а его сердце было нанизано на вилкообразную ветку дерева, помещенную на носу одного из больших каноэ. Один из офицеров купил голову и принес ее на корабль, отрезанный от нее кусок мяса сварили, а один из туземцев жадно его съел прямо на глазах у команды. В это время я сам находился на берегу, но, как только я вернулся на борт, мне сразу об этом сообщили. Я увидел, что на юте полно туземцев, а сильно искалеченная голова, или, скорее, то, что от нее осталось, лежала на гекаборте. Череп был проломлен с одной стороны, прямо под виском, и, судя по лицу, жертве не было и двадцати.

Вид проломленной головы, который я связывал с вышеуказанными обстоятельствами, наполнил все мое существо леденящим ужасом, и я не испытывал ничего кроме ненависти к этим ужасным каннибалам. Как ни странно, мне все же удалось взять себя в руки, тем более что распускать нервы – дело напрасное. Мне хотелось самому стать очевидцем факта, который я до сих пор еще подвергал сомнению, и тогда я приказал сварить еще мяса и принес его на ют, где его сожрал с невиданной жадностью один из туземцев. Это произвело такой эффект на присутствующих, что многих стошнило. Один таитянец, который плавал с нами и прежде, был настолько поражен этой дикой сценой, что окаменел, превратился в охваченное ужасом изваяние. Трудно описать выражение на его лице.

Когда его кто-то из наших подтолкнул и он вышел из оцепенения, он разразился слезами. Он то рыдал, то ругался, говорил, что все мы злые люди и он больше не будет с нами дружить. Он даже теперь к нам не прикоснется. Бедняга обругал и того человека, который готовил голову, отказываясь даже прикоснуться к лезвию ножа, которым тот в ходе этой операции пользовался. Таково было его искреннее возмущение диким обычаем, и его примеру должен следовать любой здравомыслящий человек.

Когда на следующий день, 24 ноября, к нам прибыли наши друзья, чтобы попрощаться перед отплытием, они сообщили, что сердце этого несчастного юноши все еще торчит на ветке, а кишки лежат на песке. Однако среди внутренностей нет ни печени, ни легких, вероятно, все это туземцы съели. Исчезло и туловище юноши. Видимо, и ему была уготована точно такая судьба».

Из этого отрывка следует, что Кук со своими офицерами был относительно на короткой ноге с туземцами-каннибалами, или «джентльменами», как англичане их в насмешку называли. Эти люди продемонстрировали им то, что повсеместно на островах считалось вполне нормальной практикой. Но их взаимоотношения не были всегда столь безоблачными. Повсюду в его «Дневниках» сталкиваешься с эпизодами, когда всем им грозила реальная опасность. Причем опасность двойная, и ни та, ни другая не таили в себе ничего особо привлекательного…

«Мы оказались в такой ситуации, находясь всего в двух кабельтовых от скал, и там мы пребывали во власти прилива с семи вечера и почти до полуночи. Море у этих скал ужасно, угрожающе пенилось. Опасность была рядом, вот она, а выход из нее весьма проблематичен. Я называю такие скалы, которым очень нравится вдруг возникать перед захваченными врасплох чужаками, «ловушками».