Яков Берлин - Дикари, их быт и нравы

Однако со временем цветнокожие дождались более справедливого о себе суждения. Когда европейцы стали ближе сходиться и лучше знакомиться с ними, они открыли, что в жизни дикарей не так уж все диковинно и чуждо белому человеку и что сами дикари совсем не лишены добрых человеческих качеств. Вот что писали, например, полтораста лет тому назад французские миссионеры про тех самых индейцев, у которых за два века перед тем ученые отрицали даже самую человеческую душу:

«Изображение европейцами дикарей в виде грубых, тупых и жестокосердных существ не соответствует истине. Индейцы обладают умом, живым воображением, чудной памятью, их суждения более метки и справедливы, чем те, которые услышишь у нас среди народа… Они быстро усваивают все то, что может, по их мнению, быть им полезным. В повседневной жизни и обращении они проявляют немало благовоспитанности и приличия… Они общительны и дружелюбны. Хождение в гости у них в большом обычае; при этом они тщательно избегают ссор, насмешек и всякого рода оскорблений».

И другие дикари при более близком с ними знакомстве оказались достойными имени «настоящих людей». Даже страшные людоеды оказались не лишенными добродушия и благородства. Русский путешественник Миклуха-Маклай провел несколько лет среди туземцев Новой Гвинеи, которых прежде так страшились европейские моряки, — и не только не был растерзан, но даже стал их верным другом. Другой русский, заброшенный волею судьбы в тундры Сибири, писал потом: «Там, в ледяной пустыне, редкий встреченный дикарь неизменно принимал меня, как друга. Я братался и спал в одной палатке с чукчами, которых прежние путешественники называли самым свирепым и воинственным из всех диких племен Севера»…

Оружие из камня, дерева и кости древнего европейца (налево) и современного дикаря (направо).

Так поняли постепенно европейцы, что дикари одарены от природы всеми хорошими задатками, которые образованные люди привыкли ценить в человеке, но что они отстали в своем развитии и потому сохранили в своей жизни много грубого и жестокого, от чего давно уже успели отвыкнуть образованные европейцы.

Мы говорим «отвыкнуть», ибо ведь во времена незапамятной старины предки теперешних, гордых своим развитием, европейцев жили тоже дикарями. Жизнь дикарей, это— словно ожившая, далекая и позабытая старина самих европейцев. У дикарей оказались в употреблении такие же каменные орудия, какие сохранились под наносными слоями земли в виде остатков деятельности древнего европейца. Европейцы нашли у них те же обычаи и верования, которых держались их языческие предки. И как взрослые люди, наблюдая жизнь малых ребят, узнают в ней свое собственное детство, так развитые европейцы, приглядываясь к быту и нравам дикарей, видят перед собою далекое родное прошлое и лучше, яснее понимают его теперь.

Как ученые люди, наблюдая жизнь расплавленных и застывших небесных тел, прочли по ним историю земли, так и тут, присматриваясь к жизни в чужих диких странах, европейцы ка их примере узнали свою собственную историю, — узнали, с чего люди начали в своем развитии, как добыли свое первое знание и умение, что из чего сложилось в человеческом быте.

И перестали они тогда видеть в дикарях какие-то «дивовища», низшую породу, узнав в них отсталых в своем развитии членов великой семьи народов, — своих меньших братьев по человечеству.

Этим «меньшим братьям» и будут посвящены следующие наши очерки. На примере дикарей разных стран мы познакомимся с детством человечества, — с его печалями и радостями, с его добродетелями и грехами.

Эскимос на охоте за тюленями.

Однажды европейский миссионер рассказывал эскимосам о благостной жизни, которая ожидает в раю всех уверовавших в «истинного бога» и следующих «его заповедям».

— А тюлени? Вы ничего не говорите о тюленях… — неожиданно прервали проповедника его слушатели. — Есть ли тюлени в вашем раю?

— Тюлени? Конечно, их нет там. Что бы они там делали? Там — царство ангелов и херувимов.

— Тогда этот рай не для нас устроен. Где нет тюленей, — там и нам не жить.

И сами эскимосы думают, что праведные среди них, — то есть те, кто были отважными охотниками и наловили при своей жизни много тюленей, — попадут после своей смерти в блаженную страну, где тюлени, рыбы и водяные птицы плавают в прозрачных водах и сами даются в руки.

Иначе эскимос не может себе представить загробную жизнь: в своей земной жизни он слишком близко сжился с окружающей его природной средой и не может себе представить счастливой, блаженной жизни в разлуке с ней. Разве может испытывать блаженство рыба, вынутая из воды? Так и эскимос: нередко случалось, что, перевезенные в непривычные условия умеренных стран, они чахли и гибли там от тоски по родному краю и привычному образу жизни.

Не одни эскимосы срослись так душой и телом с тем, чем их окружила природа. Так живет человек повсюду в диких странах. Он вполне сливает свое существование с жизнью природы, не может себя отделить от нее и потому чувствует себя словно родственным всему кругом, — и дождю, и туману, и небу, и облакам, и деревьям, и животным. Вся природа, все окружающее его сборище различных предметов — одушевленных и неодушевленных — представляется дикарю одним единым племенем, а сами люди — только одной незначительной частью этого племени: так живо чувствует и так объясняет он свою тесную связь с природой.

В развитых странах люди уже давно забыли эту связь. Там все — и камни, и растения, и животные — переделано человеком и приспособлено к его нуждам и потребностям. Всякими хитрыми приспособлениями человек оградил себя там от непосредственного воздействия природы, сумел на месте ее древнего дикого царства создать себе новое — «царство рук человеческих».

Ходят там люди словно в футляре, — столько на них всего по надето; живут в таких домах, что дикарю они кажутся целыми горами. И куда ни глянешь, всюду видишь в их городах искусственную обстановку: на улицах ночью светло, как днем; в магазинах повсюду выставлены заморские товары и тысячи предметов обихода; солнце там скрыто от глаз дымом фабричных труб, а вместо земли видишь гладкую искусную мостовую.

А выйдешь за город, — там тоже не встретишь нетронутой человеческим трудом природы; кругом, стелются поля и сады, вдали видны железнодорожные пути, мосты, туннели, запруженные реки. Дикая природа становится для европейца диковинным зрелищем, ради которого он совершает далекие заморские путешествия и взбирается на заоблачные выси гор.