Петр Радечко - Реабилитированный Есенин

Есенин сел у ног Айседоры, он молчал. Он не знал иностранных языков. На все вопросы он только качал головой и улыбался. Она не знала, как с ним говорить, и провела пальцами по золоту его волос. Восхищенный взгляд следовал за ее жестом. Она засмеялась и вдруг обняла его голову и поцеловала его в губы. С закрытыми глазами она повторила этот поцелуй. Есенин вырвался, двумя шагами пересек комнату и вспрыгнул на стол. Он начал читать стихи. В тот вечер он читал особенно хорошо. Айседора Дункан прошептала по-немецки: «Он, он – ангел, он – Сатана, он – гений!» Когда он во второй раз подошел к Айседоре, она бурно зааплодировала ему и сказала на ломаном русском языке: «Оччень хоорошо!» Они смотрели друг на друга, обнявшись, и долго молчали. Под утро она увела его с собой. Этот вечер, эту встречу Есенин позднее описал в Берлине стихами, горькими, как водка.

Есенин влюбился. Друзья его были бессильны. Дружба также ревнива, как и любовь. Друзья Есенина – Мариенгоф, Сахаров, Колобов интриговали против похитительницы. Началось тайное единоборство».

Теперь зададимся вопросом: «Была ли права Лика Стырская, говоря о незамедлительных интригах “друзей поэта” во главе с Мариенгофом “против похитительницы”»?

Ответ на этот вопрос мы находим у главного «интригана» в его «Романе без вранья»:

«В четвертом часу утра Изадора Дункан и Есенин уехали.

Почем-Соль подсел ко мне и стал с последним отчаянием набрасывать план спасения Вятки.

– Увезу его…

– Не поедет…

– В Персию…

– Разве что в Персию…

От Якулова ушли на заре. По пустынной улице шагали с грустными сердцами».

Почем-Соль или Колобов, он же Молабух – один из приживал Есенина – являлся другом Мариенгофа еще по пензенской гимназии. Он закончил там учебу на год раньше «образоносца» и уже успел пристроиться в московской ЧК. Но Есенину выдавал себя за безработного и кормился у поэта, находясь при нем «соглядатаем». Заниматься этим тайным делом в случае женитьбы Есенина было бы сложнее. Мариенгоф скрывал от читателей фамилию друга под псевдонимами и его истинную проблему, возникшую в связи с неожиданной любовью Есенина и Дункан.

Впрочем, Есенин к тому времени начал догадываться о доносительстве Колобова и пытался отделаться от его «опеки». Вот как завуалированно написал об этом в своем «Вранье» Мариенгоф:

«Есенин стал пространно рассуждать о гибели нашего друга. А и вправду, без толку текла его жизнь. Волновался не своим волнением, радовался не своей радостью.

– Дрыхнет, сукин кот, до двенадцати… прохлаждается, пока мы тут стих точим… гонит за нами, без чутья, как барбос за лисой: по типографиям, в лавку книжную, за чужой славой… ведь на же тебе – на Страстном монастыре тоже намалевал: Михаил Молабух… – Есенин сокрушенно вздохнул: – И ни в какую – разэнтакий – служить не хочет…

И, чтобы спасти Почем-Соль, Есенин предложил выделить его из нашего кармана.

Суровая была кара.

Больше всего в жизни любил Почем-Соль хорошее общество и хорошо покушать…»

Что и говорить, пожалел Мариенгоф своего старого друга Григория Колобова, который с 1 сентября 1918 года работал секретарем при помощнике Чрезвычайного уполномоченного ВЧК (Есенин, С. А. Собр. соч.: в 6 т. М., 1980. т. 6. С. 295). Мало того что сам кормился возле Есенина, так еще и друга-доносчика на его шею посадил.

После того как Сергей Есенин перестал «содержать» такого нечестного нахлебника, тому пришлось искать себе где-то «официальное прикрытие». Мариенгоф отрекомендовал его своему «лучшему другу» и однокласснику по пензенской гимназии Cергею Громану, подложив ему, как и Есенину, порядочную свинью.

Именно этот Почем-Соль, сообщая друзьям о стоимости соли в разных городах, «не догадался» хотя бы на одну ночь найти себе пристанище, когда к Есенину приехала из Орла Зинаида Райх с дочерью и нянечкой, а Мариенгоф сочинял ей сказки о новой пассии Сергея. И как тут назавтра не уехать обратно в Орел из этой комнаты, переполненной друзьями, которые руками и зубами вцепились в его кошелек и в его славу?

Вскоре они, впрочем, изловчились хоть на некоторое время разлучить Есенина и Дункан. Как и было намечено ими сразу же после знакомства двух этих гениальных людей у художника Якулова. Под видом поездки Есенина в Персию.

И вот что написал Есенин Мариенгофу из Ростова, так и не поняв до конца подоплеки этой поездки:

«Милый Толя. Черт бы тебя побрал за то, что ты меня вляпал во всю эту историю.

Во-первых, я в Ростове сижу у Нины и ругаюсь на чем свет стоит.

Вагон ваш, конечно, улетел. Лева достал купе, но в таких купе ездить – все равно что у турок на колу висеть, да притом я совершенно разуверился во всех ваших возможностях. Это все за счет твоей молодости и его глупости…

Привет Изадоре, Ирме и Илье Ильичу.

Я думаю, что у них воздух проветрился теперь и они, вероятно, уже забыли нас.

Ну, да с глаз долой и из сердца вон, плакать, конечно, не будем…

И дурак же ты, рыжий!

Да и я не умен, что послушался.

Проклятая Персия!

Cергей».

По возвращении из Ростова через две недели Есенин сразу перебрался к Айседоре Дункан на Пречистенку. Туда же постоянно стали наведываться и его друзья во главе с Мариенгофом. Чтобы выпить, поесть, извлечь какой-то компромат. Но разлучить своего друга с танцовщицей им больше не удавалось ни всевозможными уловками, ни грязными эпиграммами…

В конце лета 1923 года, когда Есенин, вернувшись из-за границы, порвал свои отношения с Дункан, жена Мариенгофа, актриса Камерного театра Анна Никритина, познакомила его с Августой Миклашевской, с которой вместе работала.

Красивая, статная, большеглазая, с пышными волосами она покорила поэта.

«Я с Вами, как гимназист», – говорил он. И буквально через несколько дней посвятил ей свое первое стихотворение, которое известно теперь каждому любителю есенинской поэзии.

Целый месяц встречались они. Состоялась даже помолвка. Есенин за это время написал цикл стихов, объединенных позже в книгу «Любовь хулигана».

Но Августа Леонидовна видела, что жизнь Есенина очень и очень зависима от друзей, которые грелись у его славы. «Все непонятнее казалась мне дружба Сергея Есенина с Анатолием Мариенгофом. Такие они были разные», – писала она в своих воспоминаниях.

Когда стихи Есенина с посвящением актрисе были опубликованы в «Красной нови», Сергей позвонил ей и с журналом ждал ее в кафе. Она задержалась и опоздала на целый час. А когда появилась, он впервые при ней был уже нетрезв. Кто-то из-за соседнего стола отпустил колкость и начался скандал. Они уехали.