Петр Радечко - Реабилитированный Есенин

Выполнив эту почетную миссию, бывший сельский паренек, еще недавно обращавшийся к современникам со словами: «Я вам племянник, вы же все мне дяди» и которому еще не исполнилось 29 лет, распрямился и… заговорил со своим кумиром, как равный ему, – на «ты»:

К сожалению, долго петь бездомному, обреченному на гоненье Есенину, не довелось. Песнь самого звонкоголосого соловья России всего лишь через полтора года была оборвана.

Во время похорон друзья три раза обнесли гроб с телом поэта вокруг памятника Пушкину. Они знали, что делали.

А бронзой рязанский самородок все-таки прозвенел. И не только на своей малой родине, во многих других городах. В Москве есть немало памятников поэтам и писателям. В честь некоторых названы даже площади. Но право в веках стоять на Тверском, в непосредственной близости к великому Пушкину, предоставлено именно ему, Есенину!

Неман. 2005. № 10

За несколько десятилетий изучения жизни и творчества Сергея Есенина имя его друга Льва Повицкого стало для меня близким и приятно обыденным. Оно всегда ассоциировалось с благотворной и бескорыстной помощью старшего товарища, революционера-подпольщика Льва Осиповича в трудные моменты жизни поэта.

…Осенью 1918 года Лев Повицкий увозит Сергея Есенина и его друга, крестьянского поэта Сергея Клычкова из голодающей Москвы на несколько недель в более благополучную Тулу к своему брату, где им, совсем отощавшим, удалось немного поправить свое здоровье.

Не менее голодной весной 1920 года поэт уже с имажинистом Мариенгофом находит Льва Осиповича в Харькове и также продолжительное время пользуется его гостеприимством.

В декабре 1924 года Есенин приезжает ко Льву Осиповичу в Батум и живет у него на протяжении более двух месяцев. Но сюда поэта загнал не голод… В своей маленькой поэме «Стансы» он писал:

«Убежище» у Повицкого в Батуме стало для Есенина такой же вынужденной неволей, как Болдино для Пушкина. Здесь он написал лучшее из своих произведений – поэму «Анна Снегина», часть поэтического цикла «Персидские мотивы», маленькие поэмы «Метель», «Весна», «Письмо деду», стихотворения «Цветы», «Батум» и «Льву Повицкому».

Однако при всем при этом для меня, бывшего гомельчанина, полной неожиданностью явилась весть о том, что Лев Осипович Повицкий был выходцем из Беларуси. Родившись недалеко от Гродно, он вырос в Мозыре, а затем некоторое время жил в Гомеле.

Узнал я об этом, конечно же, не в его родных местах, а благодаря поездке в Москву на очередную международную Есенинскую конференцию. Там, в здании Института мировой литературы имени А.М. Горького Российской академии наук, я встретился с сыном Льва Осиповича, Иосифом Повицким, который накануне в московском издательстве «Апарт» выпустил книгу своего отца «О Сергее Есенине и не только…»

Безусловно, Иосиф Львович рассказать многое о жизни своего отца на Полесье не может. Но в книге он поместил его автобиографию, написанную в 1962 году. И вот что в ней сказано:

«Я родился 8-го февраля 1885 г. в зажиточной семье. Отец мой получил специальное образование в Германии и был одним из крупнейших специалистов по пивоварению в России. До 17-ти лет я учился дома, а затем поступил в 6-ой класс гимназии в Елисаветполе (ныне Кировобад в Азербайджане). В 1905 г. я кончил гимназию с медалью и <���…> приехал в родной городок Мозырь Минской губернии отдохнуть после выпускных экзаменов. Отдыхать, однако, не пришлось: прогремевшие на всю Россию январские события взбурлили и тихий городишко…»

Вскоре, продолжал Лев Осипович, родители узнали о его революционной деятельности среди рабочих спичечной и фанерной фабрик, разного рода мастерских и поставили перед ним ультиматум: или прекратить это, или оставить родной дом. Юноша выбрал последнее и тут же уехал в Гомель, который являлся в то время центром кипучей революционной деятельности в Белоруссии. В августе 1905 года Лев был среди активных участников массовой демонстрации протеста.

Затем Повицкий выехал в Харьков, где был принят на юридический факультет университета. Но получить высшее образование ему не довелось. Этому помешали революционная деятельность и ее последствия. До 1917 года на его счету было 5 арестов, 3 побега, 4 года каторги, а остальное время – тюрьма и ссылка. За 12 лет на свободе он был в общей сложности всего лишь 12 месяцев.

Однако после революции Лев Повицкий не стал оформлять свое членство в партии, считая ее задачу выполненной, а партию ненужной. Он начинает работать журналистом. В 1932 году ему как бывшему политкаторжанину была назначена персональная пенсия республиканского значения, от которой он в течение трех лет отказывался, считая, что революционную работу вел не ради материальной или иной выгоды, а ради идеи.

«В Москве летом 1918 г., – написал Лев Повицкий в своей автобиографии, – я стал посещать Литературную студию Пролеткульта. Там я познакомился с Есениным. Мы организовали с ним кооперативное издательство “Московская Артель художников слова” – и нам удалось отпечатать маленькими книжками почти все, написанное до того времени Есениным. Ознакомившись с творчеством Есенина, я решил, что не имею права ни писать, ни печатать стихи».

К сожалению, созданная ими «Артель художников слова» вскоре осталась без средств. Не имея возможности заработать на приобретение резко подорожавших в условиях голода продуктов, многие писатели бедствовали. Но Льва Повицкого выручал старший брат Борис, который унаследовал профессию отца-пивовара и жил в Туле. Лев Осипович вспоминал, как однажды к нему в гости пришли Сергей Есенин и Сергей Клычков. И пока он возился на кухне, приготавливая им угощение, они без хлеба съели находившийся в комнате, полученный им от брата кусок масла. Так поступить могли только очень проголодавшиеся люди. И Повицкий на несколько недель увез друзей к брату в Тулу.