Крис Тейлор - Как «Звездные войны» покорили Вселенную. История создания легендарной киносаги

Но программа Барвуда сумела взять реванш, потому что каждый раз, как этот сценарий упоминался в рассказах о происхождении «Звездных войн», его называли «Звездные танцы». Во время интервью Барвуд попросил меня рассказать наконец правду о названии его фильма.

Барвуд и Роббинс были главными свидетелями на каждой стадии саги Лукаса, Розенкранц и Гильденстерн рядом с Лукасом – Гамлетом. Они были с ним друзьями в университете; представили его своему агенту Джеффу Бергу; снимали комнаты в его многомиллионном особняке в середине 1970-х и были среди первых читателей ранних вариантов сценария «Звездных войн». Барвуд позже появился на ранчо Скайуокер в своей второй карьере, делая игры для Lucas Arts, хотя он расстался не на лучших условиях как со своим старым другом, так и с его компанией.

Барвуд, родившийся в Новой Англии и женившийся на девушке, в которую влюбился еще в школе, с детства любил научную фантастику. В УЮК он получил приз за свою короткометражку «Детский путеводитель по космосу» (1964). Окончив университет в 1965-м, он, как и другие выпускники кинофакультета, отправился в Голливуд. Но его преследовала идея анимационного фильма «Великий город за стеной Ксан», который он мечтал сделать. Барвуд смог вернуться в УЮК на позицию помощника преподавателя в 1967-м. В последующие годы Барвуд укрепил свою дружбу с Лукасом, Роббинсом и Уолтером Мёрчем.

Позднее Лукас навещал Барвуда с семьей в Лос-Анджелесе. Они болтали о кино, анимации и фантастике. Они играли в популярную тогда игру Kriegspiel – более сложную и боевую версию шахмат, поля в которой были шестигранными, а не квадратными. «В основном выигрывал я», – вспоминает Барвуд.

НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА В 1960-Х РАЗВИВАЛАСЬ В НОВЫХ НАПРАВЛЕНИЯХ.

Сценарий, названный в конце концов «Возвращение домой», был взят в работу по желанию продюсера Ларри Такера, чья только что вышедшая лента о свингерах «Боб и Кэрол, Тед и Элис» была большим хитом. Такер не знал точно, что именно он хотел делать дальше, но хотел, чтобы это была научная фантастика и чтобы она была странная. «Он сказал: «Может, там будет инопланетянин, который подпрыгнет в воздух, полетит вниз и воткнется носом в землю, как стрела», – вспоминает Барвуд, – а мы думали: «О чем он, черт возьми, говорит?»

Действительно, о чем? Научно-фантастическая литература в 1960-х развивалась в новых направлениях; подчас казалось, что она указывает путь молодежной культуре. Десятилетие началось с «Чужака в чужой стране» (1961), знаменитого романа Роберта Хайнлайна о Валентайне Майкле Смите, землянине, воспитанном марсианами. Вернувшись на Землю, Смит чувствует себя не в своей тарелке, но благодаря своим паранормальным возможностям и сексуальной раскрепощенности завоевывает множество последователей своего способа понимания, или «гроканья». Он организует собственную церковь и говорит последователям, что они скоро эволюционируют в новый вид, Гомо Супериор. Движение за свободу слова, движение за гражданские права, хиппи – они все грокали это.

Четыре года спустя вышел другой важный научно-фантастический роман, «Дюна» Фрэнка Герберта. Если «Чужак в чужой стране» был культом, то «Дюна» была мировой религией. Она до сих пор считается главным бестселлером научной фантастики всех времен. Герберт в пределах романа построил целую вселенную: точнее, Галактическую империю в 210 веках в будущем, где компьютеры вне закона, а великие аристократические дома ведут войну за доступ к мистической наркотической пряности, продлевающей жизнь и необходимой для межзвездной навигации.

Действие «Дюны» разворачивается на Арракисе, пустынной планете, где добывают пряность, и именно отсюда пошла мода на пустынные планеты. Живущие здесь воины фримены вынуждены добывать влагу из воздуха. Молодой аристократ Пол Атрейдис, бегущий после смерти своей семьи, попадает в пустыню, проходит испытания, принимает пряность и становится ужасающим мессией – как и герой Хайнлайна, возглавляя новую религию (в 60-е это была модная тема). Вторая книга «Мессия Дюны» (1969) показала темную сторону Атрейдиса, как раз во время убийств Чарльза Мэнсона.

У Голливуда ушло время, чтобы догнать воображение научно-фантастической литературы, такой как «Чужак» и «Дюна». «Научно-фантастические фильмы отставали от литературы лет на 20–25», – говорит друг Лукаса и кинематографист Эдвард Саммер. Этому было разумное экономическое объяснение. Хотя «Запретная планета» и имела в 1956 году успех у критиков – «Если вам хоть каплю нравится безумный юмор, вы получите море удовольствия», писали о фильме в New York Times, – у фильма ушли годы, чтобы окупить бюджет в 5 миллионов долларов. Считалось, что у подобных фильмов нет зрителей. Дети, такие как Лукас и его друзья, бежали в зал на просмотр, но остальная семья туда не пошла. Какой шанс был у других научно-фантастических фильмов? «Все ваши зрители посмотрят фильм уже в первый уикэнд, а потом начнутся проблемы», – вспоминает Барвуд общепринятую мудрость тех времен.

Соответственно, считалось, что, делая научно-фантастический фильм, вы отобьете деньги, только если фильм будет дешевым. Джеймс Бонд мог вернуть ваши вложения. «Доктор Живаго» и «Звуки музыки» могли их вернуть. А парни в костюмах астронавтов не могли. Поэтому 60-е продолжили тренд 50-х с низкобюджетными поделками в стиле Роджера Кормана. Пока читатели наслаждались «Дюной», кинотеатры предлагали «Санта Клаус покоряет марсиан» (бюджет 200 тысяч долларов). Но это был просто крупнобюджетный эпос по сравнению с картиной 1967 года «Марсу нужны женщины» (бюджет 20 тысяч долларов). И пока студии их не поддерживали, шанс, что научно-фантастические или фэнтези-фильмы смогут изменить восприятие жанра как коммерчески и художественно умирающего, был мал.

Состояние дел начало меняться 3 апреля 1968 года, когда по странному совпадению в прокат вышли два важнейших научно-фантастических фильма десятилетия. Одним была лента «Планета обезьян». Другим – «2001: Космическая одиссея». Представить мир до появления этих фильмов почти так же трудно, как представить мир до «Звездных войн». Неужели было время, когда в нашем повседневном наборе киноцитат не было слов «Убери от меня свои лапы, ты, грязная обезьяна»? Могли ли мы когда-нибудь слышать первые ноты «Так говорит Заратустра» Рихарда Штрауса, не представляя черных монолитов, а вальс «На прекрасном голубом Дунае» Иоганна Штрауса – не видя вращающихся в космосе орбитальных станций?

«2001» был более значимым фильмом, чем «Планета обезьян». Кубрик – один из идолов Лукаса, наравне с Куросавой – вместе с соавтором сценария Артуром Кларком посвятил работе над ним три года. Это была визуальная фантастика с максимумом музыки и минимумом слов. Время выхода было подобрано идеально. Спецэффекты, которые отлично смотрятся и сегодня, перенесли зрителей на Луну за месяцы до того, как НАСА достигло лунной орбиты. И был заключительный акт: безмолвное путешествие астронавта Фрэнка Боумена в монолит на Юпитере, через смерть и перерождение, всего через год после кислотного Лета любви.