Петр Багров - От слов к телу

Ср. слова Бродского: «[П]равая рука», «перчатка с левой руки» <���…> не представлялись мне такими уж большими поэтическими достижениями. Я думал так, пока не наткнулся на другие ее стихи, более поздние ( Волков С. Вспоминая Анну Ахматову. Разговор с Иосифом Бродским // Анна Ахматова: pro et contra. В 2 т. / Сост. С. А. Коваленко. СПб.: РХГА, 2005 [1987]. Т. 2. С. 624).

О карпалистике и иной жестикуляции см. монографию юбиляра ( Цивьян Ю. На подступах к карпалистике); мы опираемся также — без дальнейших ссылок — на кн.: Крейдлин Г. Невербальная семиотика. М.: НЛО, 2002; Крейдлин Г. Мужчины и женщины в невербальной коммуникации. М.: Языки славянской культуры, 2005; Булгакова О. Фабрика жестов. М.: НЛО, 2005.

Ср. формулировку Н. В. Недоброво: «Желание напечатлеть себя на любимом, несколько насильническое <���…> вот она, поэтова любовь» ( Недоброво Н. В. Анна Ахматова // Анна Ахматова: pro et contra. Т. 1. СПБ.: РХГА, 2001 [1915]. С. 129).

В отличие, скажем, от «нарядной обнаженности» статуи, которая обнажена в одном смысле — кода одежды, а нарядна в другом — эстетического совершенства.

Возможно и «однослойное» прочтение — с успешным натягиванием перчатки, но мы сосредоточимся на более богатом. Круг потенциальных интерпретаций этих строк вообще не сводится к двум названным: так, поскольку вместо стандартного левую перчатку сказано перчатку с левой руки, жест можно понять еще более суггестивно — как «натягивание на правую руку перчатки, только что снятой с левой».

Последняя строфа открывается отчетливым метатекстуальным презенсом «от автора»: Это песня последней встречи.

«[Я] никогда не перейду через Ваши „ вовсе не знала“, „у самого моря“, „самый нежный, самый кроткий“ <���…>, постоянные „ совсем “ <���…> Тоже и „сюжет“: не надо мертвого жениха <���…>, не надо уравнений с десятью неизвестными» (выделено Блоком; Блок А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 8 / Ред. В. Н. Орлов и др. М.; Л.: Худож. лит-ра, 1963. С. 459).

Ср. другие вариации на тему «самолюбования sub specie объективности»: А прохожие думают смутно: / Верно, только вчера овдовела; И осуждающие взоры / Спокойных загорелых баб.

Этот вопрос о главном секрете ахматовской тайнописи ахматоведение по-авгурски же обычно обходит, но в последнее время, под давлением опытов демифологизации АА, вынуждено к нему обратиться; ср. работу: Черных В. Мифотворчество и мифоборчеетво Анны Ахматовой // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество: Крымский Ахматовский научный сборник. Вып. 3. Симферополь: Крымский Архив, 2005. С. 3–22, — сочетающую констатацию ряда «автомифодогизаторских» тактик АА с наивным недоумением по поводу их стратегического смысла.

О проблеме «(не)солидарности» чтения см.: Панова Л. Наука об авангарде: между солидарным и несолидарным чтением // Поэтика и эстетика слова: Сб. научных статей памяти В. П. Григорьева / Сост. З. Ю. Петрова и др. М.: УРСС, 2009. С. 119–133.

Систематическое описание семантической составляющей поэзии АА в свете центральных инвариантов «судьба», «душа», «дож и счастье» и «победа над судьбой», см. в: Щеглов Ю. Поэтика обезболивания (стихотворение Ахматовой «Сердце бьется ровно, мерно…») // Жолковский А. К., Щеглов Ю. К. Мир автора и структура текста. Статьи о русской литературе. Эрмитаж, 1986. С. 175–203; Щеглов Ю. Черты поэтического мира Ахматовой // Жолковский А. К., Щеглов Ю. К. Работы по поэтике выразительности. М.: Прогресс-Универс, 1996. С. 261–289.

Противопоставление Ахматовой и Маяковского, заданное в: Чуковский К. Ахматова и Маяковский // Анна Ахматова: pro et contra. СПб.: РХГА, 2001 [1921]. Т. 1. С. 208–235, — представляется поверхностным ввиду обилия глубинных сходств, начиная с общей прагматической установки и включая существенный компонент «громкости» у «тихой» АА, не прошедший мимо внимания Блока (см. прим. 8 /В файле — примечание № 141 — прим. верст. /).

См.: Жолковский А. К технологии власти в творчестве и жизнетворчестве Ахматовой // Lebenskunst — Kunstleben. Жизнетворчество в русской культуре XVII–XX веков / Ed. Schamma Schahadat. Munich: Otto Sagner, 1998. C. 193–210; Жолковский А. Анна Ахматова — пятьдесят лет спустя // Жолковский А. Избранные статьи о русской поэзии. М.: РГГУ, 2005 [1996]. С. 139–174; Жолковский А. Структура и цитация (К интертекстуальной технике Ахматовой) // Жолковский А. Избранные статьи о русской поэзии. 2005 [1992]. С. 271–279; Жолковский А. «Просыпаться на рассвете…» Анны Ахматовой. Поэтика освежения // Жолковский А. Новая и новейшая русская поэзия. М.: РГГУ, 2009 [2006]. С. 56–71; Жолковский А. «Мне ни к чему одические рати…» К тайнам ремесла Анны Ахматовой // Жолковский А. Новая и новейшая русская поэзия, 2009 [1998]. С. 72–82; Panova L. Akhmatova’s «Cleopatra»: A Study in Self-Portraiture // Russian Literature. 2009. Vol. LXV. № IV. P. 507–538.

Жизнетворчество АА богато жестами всех типов, свои стихи она любила называть песнями, так что ее oeuvre в целом образует своего рода chanson de geste; фр. geste, f. , может значить как «подвиг», так и «эпическая поэма, жеста».

Надо ли подчеркивать, что эти и другие подобные понятия употребляются нами не в оценочном смысле (дух поэта дышит, где и как хочет, — какая есть, желаю вам другую), а в сугубо диагностическом?

Солидарное ахматоведение, даже признавая АА мастером прагматики в жизни, склонно настаивать на том, что ее поэзия устроена принципиально иначе — по чисто семантическим, а не прагматическим принципам. Теоретически такое возможно, однако опыты анализа ее поэтических текстов ( Жолковский А. К технологии власти в творчестве и жизнетворчестве Ахматовой; Жолковский А. Между могилой и памятником: Заметки о финале ахматовского «Реквиема» (1940) [в печати]; Panova L. Akhmatova’s «Cleopatra») убеждают, что и они пронизаны теми же властными стратегиями.

Una donna a quindici anni / Dèe saper ogni gran moda, / Dove il diavolo ha la coda, / Cosa è bene e mal cos ’ è; // Dèe saper le maliziette/ Che innamorano gli amanti: / Finger riso, finger pianti, / Inventor i bei perché; // Deè in un momento / Dar retta a cento; / Colle pupille / Parlar con mille; / Dar speme a tutti, / Sien belli о brutti; / Saper nascondersi / Senza confondersi; / Senza arrossire / Saper mentire; / E, qual regina / Dall’alto soglio, / Col «posso e voglio» / Farsi ubbidir (II, 1).

Стереотип «женских» коммуникативных стратегий описан в литературе вопроса; для них характерно переключение на прагматику, на посторонние темы, «слабый» стиль, преобладание фатики, психологическая подвижность (см., в частности: Крейдлин Г. Мужчины и женщины в невербальной коммуникации. С. 46–47).