Фредерик Бегбедер - Лучшие книги XX века. Последняя опись перед распродажей

В заключение я хотел бы процитировать слова святой Дороти Паркер в «New Yorker»: «Форд Мэдокс Форд сказал об этом авторе: «Хемингуэй пишет как ангел». Я протестую (протест – лучшее лекарство от похмельной мигрени). Хемингуэй пишет как настоящий человек».

«Гроздья гнева» не заслуживают того, чтобы слямзить тайком хоть одну из них. Этот монументальный труд Джона Стейнбека (1902—1968) описывает ужасающий кризис тридцатых годов, который вверг в полную нищету бедных земледельцев американского Среднего Запада, и без того в ней – в нищете – пребывавших. В результате появился прекрасный фильм Джона Форда с Генри Фонда, наряженным фермером-бунтарем. В те времена американцы, как и сегодня, плевать хотели на бедняков, лишь бы это были не белые; Стейнбек отважился показать своим согражданам, что можно быть белым и одновременно голодранцем, и это несколько поумерило блеск американской мечты. Но тут очень кстати подоспела Вторая мировая война; она отвлекла американцев от этой неприятной мысли, так же как бомбардировки в Ираке отвлекли их от скандала с Моникой Левински.

Семья Джоад вынуждена покинуть Оклахому, чтобы попытаться найти работу в Калифорнии; погрузившись в «Hudson Super-Six» на 66-м шоссе, она пересекает негостеприимные штаты; в пути дед и бабушка умирают, дети плачут от голода, и все это путешествие кончается в лагере, построенном эксплуататорами, где этих бедолаг подвергают побоям, а одного из них даже убивают. Что уж там говорить о «Границе» [187]!

Соберите «Гроздья гнева», дайте им перебродить, и вы получите вино крепче крепкого, хотя и не слишком изысканное. Ангажированные романы к старости портятся, как молодое божоле, которое нужно пить в год сбора урожая, иначе потом оно будет еще хуже. Вот единственная интересная цитата из очень удачно названного «Бесполезного дневника» Поля Морана [188]: «Идеи старят книгу, как страсти старят тело». Я рискну сказать больше, не опасаясь возражений, поскольку сижу совершенно один в холоде и тоске этой противной работы: «Grapes of Wrath» – это «Жерминаль» [189]XX века, и прошу не расценивать мои слова как оскорбление! Представьте себе, что из «Отверженных» Гюго сделали вестерн. Наверняка мы увидели бы экранизацию Жозе Дайяна с Жераром Депардье в главной роли. И это было бы хорошо, но было ли бы это прекрасно? Не уверен: лучшее часто враг хорошего, а от Андре Жида мы узнали, что хорошее – враг прекрасного («хорошую литературу не создают с хорошими чувствами»).

Для большего эффекта Стейнбек изливает на нас целый водопад чувств, щедро намешав их в свою натуралистическую мелодраму: хоть он и обошел в нашем списке-50 двоих вышеупомянутых собратьев по перу и пожал лавры в виде Нобелевской премии по литературе в 1962 г. (ну просто премиальная эпидемия какая-то в нашем инвентаре!), его диалоги, с их простонародным жаргоном, не сравнимы с хемингуэевскими, а картинам социальной жизни далеко до фолкнеровских. На самом же деле главный упрек, который можно предъявить Стейнбеку, состоит в том, что от его опуса веет не земной пищей, а неземной напыщенностью, так что читайте лучше его «О мышах и людях» – эти, по крайней мере, хоть покороче.

Не будь я так ограничен местом на этих страницах, я бы рассказал вам о своих крестьянских корнях. Да-да, моя семья некогда владела вассалами, которые трудились на наших землях; тем временем наши управляющие взимали с них десятину, а мои далекие предки реализовывали право первой ночи с их дочерьми. Что значит «меня занесло»? С чего это вы взяли?

Под номером 6 значился герой сериала «Пленник» [190]. Помните его? Он еще кричал: «Я не номер, я свободный человек!» Что ж, такой номер-нашивка идеально подходит Луи-Фердинанду Селину.

«Путешествие на край ночи» Луи-Фердинанда Селина (1894—1961) – самый революционный роман века; это доказывает хотя бы тот факт, что он не удостоился Гонкуровской премии 1932 года. А ведь, принеся его в издательство «Деноэль», Селин предрек: «Эта штука наверняка получит Гонкура и даст пищу целой литературной эпохе». Он ошибся в первой части своего предсказания, да и во второй тоже, ибо всем известно, что Селин был не поваром, а врачом.

Некоторые книги объяснить невозможно: они возникают вроде бы неведомо откуда, но, когда их читаешь, удивляешься, как это мир мог существовать без них. «Путешествие…» как раз из этой немногочисленной семейки: его очевидность переворачивает жизнь всех без исключения читателей. Его бесцеремонно грубый язык навсегда изменяет вашу манеру говорить, писать, читать и жить. «Одна только музыка напрямую метит в нервную систему. Все остальное – бесполезное сотрясение воздуха». Никто не выходит из этого чтения прежним. Я завидую тем из вас, кто пока не прочел эту яростную эпопею, полную крови, грязи и смрада: им еще только предстоит потерять душевную невинность. Вы понимаете, что я имею в виду: вначале читать такое не очень-то приятно, но мало-помалу вы к этому пристраститесь.

Вечно куда-то бегущий герой Фердинанд Бардамю, прямой потомок Улисса [191]и предок beat generation, проходит через войну 1914 года, через Конго, Нью-Йорк, Детройт, Париж и Тулузу, становится врачом в парижском предместье, а затем главврачом психиатрической клиники. В каком-то смысле, «Путешествие на край ночи» – это первый роман эпохи глобализации. Предвосхитив ее лет на пятьдесят, Селин описывает, как сужается и стандартизируется планета. Его антигерой повсюду видит одних только мертвецов или кандидатов в мертвецы, как, например, Робинзона на ярмарке в Батиньоле. И повсюду общество готово либо убивать людей, либо сводить их с ума. Селин создает самый мрачный плутовской роман в истории: по сравнению с ним «Дон Кихот» – просто загородная прогулка. Писательский подвиг Селина состоит в том, что его роман, написанный черными чернилами на черной бумаге, все-таки читается, и читается всеми. «Я писал свои романы, чтобы сделать их нечитабальными», – скажет он позже. Тысячи эпигонов, часто очень талантливых (Сартр, Генри Миллер, Марсель Эме, Антуан Блонден, Альфонс Будар, Сан-Антонио, Чарльз Буковски…), так и не смогли, даже приблизительно, достичь ясности его мрака, аморальности его апокалипсиса, истерии его кошмара, скверны его эпопеи.

Каким образом доктор Детуш, тридцативосьмилетний врач, практикующий в квартале Клиши и взявший псевдонимом имя своей бабки, смог создать эту «душераздирающую литературную симфонию», через пять лет после которой он написал «Безделицы для погрома» (мерзкий антисемитский памфлет, в котором ему следовало бы расставить не точки, а многоточия)? Если вдуматься, то, к сожалению, можно обнаружить логическую связь между автором и героем: анархист Бардамю искал виновного, а антисемит Селин нашел козла отпущения. И, разумеется, подло свалил на него все причины несчастий человеческих. Тем не менее идея «Путешествия на край ночи» остается извечно актуальной: мы пытаемся выжить на нашей маленькой планете без Бога, который насылает на нас бедность, войны и технический прогресс. «Гигантская, гомерическая насмешка» (с. 22). И никто не знает, «почему с нами так поступают» (с. 255).