Пётр Кошель - История сыска в России, кн.1

Невзирая на это, по личному распоряжению Екатерины его посадили в крепость, а семью (двух дочерей) сослали в Сибирь.

Жестоко был наказан в 1762 году плетьми и ссылкой на каторгу московский крестьянин Захаров за слова о Екатерине: «Села баба на царство и ничем народ не обрадовала». На каторгу отправили и солдата Рябинина, сказавшего: «У нас-де баба и царством правит, нам даёт жалованье слабое, а как на что другое, так у неё больше денег идёт».

Плетьми и каторгой заплатил крепостной Ношестов за слова: «Вольна императрица на нас накладывать ещё по рублю, она деньги промотала и в карты проиграла».

Путешествия Екатерины II по России, предпринимаемые ею между прочим и для ознакомления со страной, которой она управляла, тяжёлым бременем ложились на плечи крестьян тех районов, где пролегала дорога императрицы. Крестьяне сгонялись на тяжёлые работы по починке дорог и мостов. В 1767 году во время путешествия Екатерины II по Волге крепостной крестьянин Кубышкин был наказан плетьми за слова: «Вот-де государыня проехала, а мы несли большое разорение, работаем, чистим дорогу, а нам капитаны-исправники ничего не платят, а хлеб не родился».

Жена коллежского асессора Леонтьева донесла в Тайную экспедицию о том, что её муж в ссоре с нею сказал: «Ты меня хочешь извести как государыня своего мужа, нашего батюшку Петра Фёдоровича извела». Рыльский помещик Стремоухов выбранил солдата Оралина, «а как оный солдат говорил ему, чтоб он его не бранил, он-де всемилостивейшей государыне 24 года служил, то Стремоухов на сне ему сказал: ты свинье служил, а не государыне». Согласно судебным нормам, в действиях Леонтьева и Стремоухова состав преступления против «первых двух пунктов» был налицо. Однако следствие по первому делу прекратили, лишь велено «разведать о поведении Леонтьева… и буде по разведыванию окажется, что он поведения дурного, то от воеводской должности его отрешить». Что же касается Стремоухова, то в приговоре о нём говорилось: «Поелику сия дерзость от него произошла без умыслу, то в рассуждении сего, а тем более из единого Её Императорского Величества милосердия, его от должного по законам штрафа избавить, а только содержать его на хлебе и воде три дня». «Непристойные слова» в толковании чиновников Тайной экспедиции было понятием чрезвычайно широким. Упоминание в 17б5 году во время ссоры имени Мировича: «что он не такой злодей, как Мирович», привело отставного поручика Богдана Рогож-кина к высылке из столицы без права «никогда и ни зачем в Санкт-Петербург, как и в Москву не въезжать, а жить бы в своих деревнях».

Солдат Московского гвардейского батальона Баранов сказал: «В Санкт-Петербурге, Риге, Нарве, Ревеле и Кронштадте была весьма великая вода, и народу пропало сто тысяч человек, и в Кронштадте осталось только малое число матросов. Как-де государыня престол приняла, так у нас пошли все несчастья». Баранова наказали.

Интересно дело ростовского и ярославского митрополита Арсения Мацеевича.

Этому человеку в конце жизни совершенно официально было предложено именоваться Андреем Вралём. Это его уже третье имя: при рождении назвали Александром, в монашестве – Арсением.

Родился Арсений Мацеевич во Владимире-Волынском, в семье униатского священника. Учился в местной униатской школе, потом во львовской иезуитской коллегии: латынь, богословие, риторика… В 1715 году он появляется в Киевской академии. К этому времени, конечно, униатство оставлено, и Арсений просит ректора принять его по классу риторики. Однако пробыл он в Киеве недолго. Уже через год Арсений принимает постриг в Новгород-Север-ском монастыре и становится монахом. Прошли два года тихой монастырской жизни. Об этой поре Мацеевич потом всегда вспоминал с теплотой…

Он возобновил учёбу в академии и,по отзывам соучеников, проявил недюжинные способности. Арсений был посвящён в иеромонахи, и киевский архиепископ приказал ему жить при себе «в послушании предикаторском». Послушание длилось два года в Плево-Печерской лавре.

Мацеевича востребовал к себе Антоний Стаховский – бывший епископ черниговский, а тогда сибирский митрополит. В Сибири очень не хватало духовных образованных лиц.

Потом три года прожил Мацеевич в Тобольске. Епархия была бедная, местные светские власти не только ничего не давали церкви, но и отнимали церковное имущество, строения под тюрьмы. Западного уважения к духовным лицам здесь не было Наверное, поэтому приезжие священники в Сибири, не задерживались, а старались выбраться оттуда. Уехал и Мацеевич. Старый сибирский путь лежал через Великий Устюг, Холмогоры. Наведал Мацеевич и Соловецкий монастырь, даже провёл в нём целую зиму. В это время там находился в заключении игумен Иосаф, один из старообрядцев, склонивший весь свой Мош-негорский монастырь к расколу. Спорили они крепко. Ио-саф убеждал Арсения, что в церкви нет ныне благодати, священства на земле нет, таинства не дают благодати той силы, потому что все священники – еретики и недостойны освящать таинство, да и в самих таинствах, вопреки завету Иоанна Богослова, молятся за грешников. Настоящие люди, говорил Иосаф, теперь в скитах, лишь они сохраняют благочестие.

А в Петербурге Сенат при поддержке императрицы Анны Иоанновны решил отрядить на Север морскую экспедицию. В Архангельске были набраны матросы, шкипера, кормщики. Холмогорский архиепископ предложил Ма-цеевичу принять участие в экспедиции в должности священника на кораблях. Мацеевич согласился.

Кораблей было два. Их называли «кочи» – лёгкие и мелководные суда. Запаслись сетями, провиантом, взяли избушки на случай зимовки в безлесных местах и вышли из Белого моря в океан.

Арсений в этом плавании получил «цинготную морскую болезнь», которая его потом не оставляла.

Несмотря на отмели, на берег отправляли рудознатцев, но они ничего не нашли. Инородцы не попадались. Видимо, прятались. А край, конечно, был богатейший: рыбы и зверя всякого необычайное множество.

Синод одобрил работу Мацеевича в экспедиции и дал ему должность законоучителя в кадетском корпусе. Кроме того, он стал ещё экзаменатором – духовное правление присылало к нему «ставленников» для обучения: игуменов, священников, дьячков. Также направлялись для «надлежащего увещания» раскольники и отступники от православия.

Участие в экспедиции не прошло, видимо, бесследно для Мацеевича. Его требовательность переходила подчас в жестокость. Мацеевич в действиях с людьми перенял сибирские и морские приёмы. Кроме телесных наказаний, сажания в покаянную, у него применялись пытки. На пытке умер ярославский игумен, после чего ростовский архиерей подал на Мацеевича в Синод жалобу за жестокое обращение с подначальными людьми.