Пётр Кошель - История сыска в России, кн.1

В быту Гурович был приятным собеседником и хлебосольным хозяином. В 1905 году он показал себя отважным человеком, разгуливая по улицам Ростова, где свистели пули. Гурович был награждён орденом св. Владимира, одно время исполнял обязанности начальника Петербургского охранного отделения. В 1915 году умер в Евпатории от чахотки.

У руководителей политического розыска, сидевших в Департаменте полиции, был свой идеал жандармского жития, и, несомненно, несоответствие действительности идеалу претило отцам сыска. Для жандармов провинившихся у них были наготове выговоры и взыскания. Какой, например, образ жизни свойственен начальнику охранного отделения? Во всяком случае, не такой как у начальника Нижегородской «охранки». Директор департамента выговаривал ему:

«По имеющимся у меня сведениям, Вы посещаете нижегородский „бюрократический клуб“ и проводите вечера за игрой в карты. Принимая во внимание, что занятие политическим розыском совершенно несовместимо с препровождением вечеров за карточной игрой, имею честь уведомить Ваше высокоблагородие, что в случае дальнейшего появления Вашего в местных клубах, я буду поставлен в необходимость обсудить вопрос о соответствии Вами занимаемой должности».

Но этот выговор не подействовал на жизнерадостного начальника. Прошёл год и директор департамента опять писал ему:

«Несмотря на предупреждение, Вы, по имеющимся у меня, данным, продолжаете вести образ жизни, не соответствующий занимаемой Вами должности начальника охранного отделения, а именно: продолжаете посещать клубы, ведёте там азартные игры в карты; имея беговую лошадь, принимаете участие в состязаниях, причём даже не скрываете в беговых программах, что лошадь эта принадлежит именно Вам. Вследствие сего вновь требую, чтобы Вы прекратили карточную игру, участие в бегах и вообще не афишировали себя. Учтите, что больше никаких предупреждений не последует».

Это письмо последовало после ревизии Нижегородского охранного отделения. Любопытно, что ревизор получил сведения о «несоответствующем образе жизни» жандармского офицера от губернатора, которым был в то время знаменитый Алексей Хвостов, позже министр, затем при Временном правительстве привлечённый к суду за растрату казённых денег, Хвостов, прославившийся своими авантюрами с Белецким, Ржевским и тд.

Это он, Хвостов, сетовал, что начальник «охранки» ведёт образ жизни, не соответствующий его конспиративным служебным обязанностям, пользуется совершенно непристойной для своего звания «популярностью» в городе, ибо имеет собственный выезд, который охотно демонстрирует обывателям города, выезжая в определённые часы на «катанья» по главным улицам.

Хвостов, по его собственным словам, «отнюдь не осуждал бы личной жизни подполковника, если бы только она не мешала, с одной стороны, нормальной работе местной полиции по надзору за азартными играми в местных клубах, а во-вторых, и главным образом, если бы увлечение подполковника широкой общественной жизнью не отражалось на интенсивности и продуктивности работы охранного отделения».

Хвостов жаловался на помехи, которая создаёт широкая общественная жизнь начальника охранного отделения. Помехи тоже любопытны. Конечно, Хвостов-губернатор боролся с азартными играми (испокон века все администраторы этим занимаются), но вот прикажет он полиции произвести внезапную проверку в клубах, а ему и докладывают, что в числе игроков находятся начальник жандармского управления и начальник охранного отделения. Но последний, несмотря на выговоры и предупреждения, не смог изменить образа жизни, который казался столь предосудительным его начальству. Он позволил себе выступить в том же «бюрократическом клубе» в роли мелодекламатора. Это было уже совсем возмутительно, и командир корпуса жандармов высказал самое категорическое осуждение артистическим опытам своего подчинённого. Объяснения последнего – совершенно исключительная дискуссия на тему о жандармском поведении: «Я действительно, по просьбе собравшейся публики, состоявшей исключительно из моих знакомых, прочёл два стихотворения Апухтина. Наряду с этим некоторые из присутствующих пели, играли на разных инструментах, так что составился импровизированный литературно-музыкальный вечер без всякой программы, даже без наличности эстрады, которая обычно устраивается, если концерт подготовлен и носит более официальный характер. Самый вечер являлся также обыкновенным, и даже не было установлено платы за места или за вход. Последнее обстоятельство весьма существенно, так как по законоположениям и разъяснениям военного министерства офицеры имеют право участвовать не только в концертах, но и в спектаклях, если они бесплатны. Приказами по отдельному корпусу жандармов также не установлено ограничений для офицеров корпуса по поводу выступлений, разрешаемых офицерам русской армии вообще. Я полагал поэтому, что не нарушал своим чтением никаких правил».

На этом объяснения не заканчиваются. Начальник Нижегородского отделения пытается оправдать свой «образ жизни» с точки зрения… инструкции по внутреннему наблюдению. «Мне казалось, что это не идёт вразрез с теми особенными обязанностями, которые налагаются на меня службой по розыску. Я полагал, что чем более буду пользоваться симпатиями местного общества (а это достигается исключительно общением с ним), чем я более буду жить его жизнью, тем скорее буду иметь возможность знать среду, освещать общественное настроение, так как агентуры наёмной, которой мы пользуемся в подпольных организациях, в обществе получить почти невозможно».

Милая провинция! Читает ли офицер Апухтина, катается ли на рысаках, играет ли на бегах, – он думает об одном: об уловлении душ.

Теоретики политического сыска, создавшие инструкцию по организации и ведению секретной агентуры и контролировавшие постановку этого дела в пределах империи и за границей, с особенным углублением разработали психологию отношений жандармского офицера-руководителя к руководимому им секретному сотруднику, и самое приобретение секретных сотрудников в глазах Департамента полиции представляется актом по преимуществу психологическим, делом очень щекотливым, требующим осторожности и терпения. Когда процесс приобретения завершался, и революционер оказывался заагентуренным, то в психологической игре руководителя-офицера с сотрудником мог оказаться роковым для неопытного руководителя момент борьбы за авторитет. Департамент указывал офицеру на опасность подчиниться духовному влиянию сотрудника. «Лица, заведующие агентурой, должны руководить сотрудниками, а не следовать слепо указаниям последних. Обыкновенно сотрудник выдающийся – интеллигентный и занимающий видное положение в партии – стремится подчинить своему авторитету лицо, ведущее с ним сношения, и оказывает давление на систему розыска. Если для сохранения отношений возможно оставлять его в убеждении, что такое его значение имеет место, то в действительности всякое безотчётное движение сотрудников приводит к отрицательным результатам».