Мэри Бойс - Зороастрийцы. Верования и обычаи

Для обозначения двух типов священных зданий существовало, no-видимому, два парфянских слова. Одно из них, засвидетельствованное опять-таки лишь на армянском языке, – *михрийан (армянское мехеан ), или букв. «место Митры». Оно, так же как и древнеперсид-ское бразмадана, первоначально могло означать просто место для совершения богослужений высшего порядка (все они, совершаемые от восхода до полудня, находятся под особым покровительством Митры). Другое – айазан, то есть «место поклонения», соответствие древнеперсидского айадана. Слово встречается в надписи на черепке из царственной Нисы, древнейшей столицы Аршакидов в самой Парфии.

Этот город с его дворцами и святилищами находился возле современного Ашхабада в советской Туркмении. Среди многочисленных объектов, раскопанных на развалинах города русскими археологами, большое количество черепков имело надписи. Это были однообразные записи поступлений вина и других продуктов, но иногда в них содержатся случайные жемчужины бесценных сведений. Среди последних и два упоминания об айазан. В одном месте говорится об «Айазан храма Нанай», что являлось, возможно, святилищем со статуей, так как Нанай была иноземной богиней, поклонение которой, пришедшее из Элама и Месопотамии, вошло в культ Анахиты и распространилось по всему зороастрийскому миру. В другом упоминается «Айазан Фрахат»; поскольку имя Фрахат (греческое Фраат) носили парфянские цари, то полагают, что в этом храме находился огонь, посвященный душе умершего правителя. Такой обычай хорошо известен в сасанидское время. «Огни душ», или «именные огни» (как они именовались по-среднеперсидски), получали постоянные пожертвования. Документы из Нисы показывают, что многие поместья в окрестностях города назывались по именам аршакидских царей, вероятнее всего потому, что продукция этих поместий тратилась на поддержание памятных огней соответствующих царей. Так, существовало поместье под названием Фрияпатакан, видимо в честь царя Приапатия (Фрияпатия), правившего примерно с 191 по 176 г. до н.э. Поместье Михрадатакан называлось в честь Митридата I (около 171—138 гг. до н.э.), а Артабанукан – в честь Артабана I (около 211—191 гг. до н.э.) или Артабана II (около 128—124 гг. до н.э.), так как считается, что пожертвования в Нисе совершались для «огней душ» первых царей династии Аршакидов. Гробницы Аршакидов находились, по преданию, около Нисы. Чисто романтической легендой является, видимо, рассказ о том, что Вис и Рамин (в одноименной поэме), выступающие как парфянские царь и царица, похоронены в царской гробнице в горах над огнем Адур-Бурзэн-Михр.

Хотя Аршакиды придерживались ахеменидского обычая погребения царственных покойников, их подданные продолжали оставлять своих мертвецов на открытом воздухе по ортодоксальному зороастрийскому обряду. В горах Западного Ирана обнаружено несколько высеченных в скалах камер, которые служили, очевидно, костехранилищами-астодана для знати и священнослужителей и принадлежали к тому же типу, что и сооруженное ранее Артимой в Лимире, то есть предназначались для хранения (после выставления трупов) костей целых семей.

Детали рельефов при входных отверстиях этих камер обнаруживают эллинистическое влияние, позволяющее отнести их сооружение к селевкидскому или парфянскому периоду. Только богатые люди любой эпохи были в состоянии соорудить такие изысканные оссуарии. Помпей Трог, писавший о парфянах в I в. н.э., сообщает, что «их обычный способ погребения – это разрывание [трупа] на куски птицами и собаками; голые кости они, наконец, хоронят в земле». Археологические данные сасанидского периода из Средней Азии свидетельствуют, однако, что «захоронение в земле» происходило часто в ящичке шли урне.

Некоторые оссуарии, относящиеся к более поздним временам, имеют надписи, так как, несмотря на анонимность, связанную с обрядом трупоположения, у многих зороастрийцев возникало естественное человеческое желание оставить какую-нибудь память по умершим. Завоеватели-эллины натолкнули иранцев еще на одну идею. У греков существовал обычай возводить памятные статуи в честь выдающихся людей, и этот обычай был, по-видимому, широко заимствован зороастрийцами в качестве развития почитания душ. В Нисе раскопано два величественных здания. Считают, что они оба посвящены этому культу. Одно из них – многоколонный Квадратный зал, построенный во II в. до н.э. и перестроенный позднее, имел вдоль всех стен ниши, в которых стояла статуи. Несколько небольших мраморных изваянии было найдено в руинах этого зала вместе с обломками еще большего количества раскрашенных глиняных фигур мужчин и женщин, одетых в парфянские одежды. Некоторые из этих статуй больше натуральной величины, а другие – совсем маленькие. Эти изваяния, видимо, изображали умерших членов царской семьи и знать, и предполагают, что перед ними оставлялись приношения усопшим. Во втором здании – Круглом зале – были такие же статуи.

Использование статуй в культе фраваши распространилось по всему Ирану, и фрагменты, напоминающие обломки из Нисы, найдены в руинах святилища в Шами, деревне в Хузистане на юго-западе Ирана. Здесь в 30-х годах XX в. обнаружена прекрасная бронзовая статуя больше человеческого роста, изображающая знатного мужчину в парфянских одеяниях, а раскопки холма, где она лежала, скрывали обугленные остатки необычного святилища. Оно состояло из крытой кирпичной площадки, на которой находились изваяния. На площадке и вокруг нее лежали осколки бронзовых и мраморных статуй, – гигантских и маленьких – как в Нисе. Перед основанием одной статуи был установлен небольшой изящный алтарь эллинистического времени, а сами статуи, по-видимому, делались греками. Ясно, что только царская семья или семьи знати были в состоянии нанимать ремесленников для изготовления таких дорогих изваяний.

Простые люди могли пользоваться маленькими стилизованными терракотовыми статуэтками, подобными тем, что находят в большом количестве в среднеазиатских городах. Достоверные свидетельства из Армении говорят о том, что в культе фраваши использовались самые разнообразные изваяния. Агафангел [41]сообщает об изображениях мертвых, сделанных из «золота, серебра, дерева, камня или бронзы», и называет армянских зороастрийцев «душепоклонниками», а Св. Григорий упоминает об их обычае кланяться изваяниям мертвых. Общепринятым среднеиранским словом для изображения было уздес, которое, подобно греческому эйкон – «икона», обозначало просто «показывание», «представление». Несомненно, правоверные и ученые зороастрийцы воспринимали и статуи, использовавшиеся в богослужениях, и те, которые употреблялись в культе фраваши, не более как простые изображения. Однако установление почитания статуй всегда влекло за собой ту опасность, что икона могла стать идолом, и можно не сомневаться: во все времена находились зороастрийцы, которые предупреждали об этой опасности и противились этому обычаю, совершенно чуждому первоначальному зороастризму.