Мэри Бойс - Зороастрийцы. Верования и обычаи

Так, однажды Дхалла заметил: «Мне кажется, что мы вступаем на довольно скользкий путь, когда отбрасываем как незороастрийское все, что не встречается в Гатах» (Dhalla, 1914, с. 77–78). Фактически он продолжал почитать божеств-язата так же, как и его предки, добивался их помощи в этой жизни и ожидал, что после смерти его будут судить Михр, Рашн и Срош. Тем не менее в своих книгах он описывал эти существа как «дозороастрийские божества», вера в которых была «привита» чистому монотеизму, проповедовавшемуся Зороастром. Дхалла мог уживаться с такими противоречиями, видимо, потому, что не придавал серьезного значения логической последовательности, и из-за того, что духовная жизнь для него была важнее интеллектуальной, а религиозные обычаи значительнее, чем богословие. Поэтому естественно, что среди его сочинений есть чисто религиозное произведение под названием « Хвала Ахура-Мазде », которое имело широкий круг читателей и использовалось парсами. В этим произведении Дхалла открыто принял новую переделку Хаугом старой зурванитской ереси, согласно которой сам Ахура-Мазда является гипотетическим «отцом» двух духов-близнецов из Ясны (Ясна 30, 3), отождествляемых теперь как Спэнта-Маинйу (рассматриваемого как совершенно отличного от Ахура-Мазды) н Ангра-Маинйу. Но хотя Дхалла под влиянием иностранцев отказался от основополагающего положения о полном разделении добра и зла, от его книги все же веет стойким и неколебимым духом традиционного зороастрийского дуализма. «Как солдат дает клятву верности правителю, так и каждый зороастриец должен вести упорный бой, отважную схватку… против… лжи, несправедливости, порока и зла… Я буду сражаться с Ангра-Маинйу врукопашную и швырну его навзничь» (Dhalla, 1943, с. 135). «Пусть я, – молится он, – не буду фантазером или мечтателем» (Dhalla, 1943, с. 246); Дхалла стремился быть одним из тех, кто без устали работает на дело истины-аша. Зороастризм, заявлял он, – это «самая жизнерадостная, оптимистическая, многообещающая и юная религия» (Dhalla, 1943, с. 241), «потому что ты, Ахура-Мазда, – это сама надежда… Заратуштра дает нам твое откровение Надежды – надежды на конечную победу добра над злом, надежды на разрушение Царства зла и на пришествие Царства Праведности!» (Dhalla, 1943, с. 117).

Несмотря на нововведения и неясности в построениях, сочинение Дхалла оставалось по своему духу традиционным. Тем не менее он расходился с традиционалистами во взглядах, критиковал то, что считал устаревшими обычаями, в частности произнесение молитв наизусть (не понимая смысла) и недопущение незороастрийцев на религиозные церемонии. По воем этим вопросам он выражался со свойственной парсу решительностью. «Пусть дыхание Воху-Мана, – молился он, – сдует пелену суеверия и легковерия, порождаемых традициями, с моего разума и озарит его лучами зари насущных преобразований… Позволь мне распознать признаки эпохи, в которую я живу. Позволь мне быть с ней в ладу» (Dhalla, 1943, с. 276, 277).

В соответствии с этими стремлениями Дхалла стал инициатором учреждения ежегодной Зороастрийской конференции для продолжения работы реформистов XIX в. Первое ее заседание в 1910 г. было бурным, но впоследствии организаторы концентрировали свои основные усилия на решении практических и не вызывающих споры проблем, таких, как промышленные и образовательные проекты по улучшению благосостояния общины. Индустриализация тогда уже достигла Бомбея, и парсы стали владельцами фабрик и начали работать на них, что в обоих случаях нарушало старый образ жизни. Поэтому относительное спокойствие царило на последующих заседаниях конференции, и в 1913 г. президент с удовлетворением открыл ее следующими словами: «Наша религия… на редкость свободна от догм и так проста по своим принципам, что мало отличается от рационализма», коренным образом расходясь, по притязаниям президента, со всеми прочими вероисповеданиями.

При этом один наблюдатель заметил, что опасность такой позиции заключается в акцентировании отрицания: «Парсы-реформаторы так заняты отрицанием и разоблачением, что затрудняются в утверждениях» (Moulton, 1917, с. 175). Но в это же самое время в Бомбее приезжие путешественники сообщали о том впечатлении, которое на них производили вечерние молитвенные собрания парсов на берегу моря. «Они приходят и уходят, все молчаливые и совершенно непринужденные, молятся вместе и каждый поодиночке. По праздничным дням тысячи их выстраиваются вдоль берега, а каждый день количество их достигает сотен. Некоторые из них стоят только пять или десять минут, другие полчаса и больше… иные читают дополнительные молитвы по молитвенникам… или же сами слагают свои молитвы… Купол вечных небес служит им храмом, заходящее солнце является алтарем, и… вечернее небо, склоняющееся над бесконечными просторами Индийского океана, обрамляет картину» (Pratt, 1916, с. 335—336). Несмотря на всю мощь изменений, религиозная жизнь общины продолжалась даже в промышленном Бомбее и безмятежно проходила по древним законам, с молитвами, обращенными в назначенное время к Творцу перед лицом его собственных творений и заключавшими в себе то, что одинаково могли одобрить и реформисты, и традиционалисты.

Для обеих общин главными оплотами простого, не затронутого изменениями традиционализма оставались деревни и провинциальные города, но вXX в. произошел перелом – во второй его половине большинство зороастрийцев стали городскими жителями. Для парсов процесс урбанизации, сильно продвинувшийся уже к 1900 г., ускорился благодаря стремлению Индии к независимости. Парсы всячески поддерживали это движение, среди них были даже основатели партии Национальный конгресс. Однако порой наблюдалось и враждебное отношение индусов к общине, так как сложилось мнение, будто она под британским правлением непомерно процветает.

В 30-е годы XX в. в Гуджарате фермы парсов подверглись бойкоту, что вынудило владельцев продать их. Другие хозяйства пострадали от запрещения торговать спиртными напитками (такой закон был введен в Гуджарате в 1937 г.), в связи с тем что некоторые селения парсов занимались выращиванием винной пальмы. Начался массовый уход сельских жителей в Бомбей. Но и там золотой век процветания для парсов уже прошел, потому что индусы и мусульмане теперь соперничали с ними в тех областях, в которых ранее парсы их опережали. Однако панчаят парсов еще располагал значительными средствами, и его попечители всячески старались отогнать от своих единоверцев «демона безработицы» путем создания различных учебных программ, а также предоставляли жилье, принадлежащее общине, нуждающимся. Некоторые наиболее консервативные благотворители неохотно занимались такого рода новой деятельностью, но она была всего-навсего расширением тех функций, которые в течение столетий выполнялись старшинами-акабирами, заботившимися о более бедных членах общества.