Хайнц Хене - Черный орден СС. История охранных отрядов

Доклада Бехера Гиммлеру было бы вполне достаточно, чтобы прекратить переговоры. Но оберштурмбанфюрер СС приукрасил позицию Майера, в результате чего колеблющийся, сомневающийся и боязливый Гиммлер не сделал такого шага. Проникся ли Бехер беспокойством о судьбе евреев или же поверил в возможность заключения сепаратного мира без Гитлера, неизвестно, но факт остается фактом: он продолжал подыгрывать ваадавцам.

Во время очередной встречи с Майером адъютант Бехера, гауптштурмфюрер СС Макс Грюзон, по его подсказке стал чуть ли не умолять швейцарского банкира пойти на некоторые уступки. Но тот не сделал никаких конкретных предложений. Бехер уже посчитал свою миссию провалившейся, когда в конце сентября пришло сообщение о том, что президент США Франклин Рузвельт назначил лидера квакеров Росвелла МакКлеллана своим личным представителем на этих переговорах.

Свершилось то, о чем Гиммлер мечтал долгое время, и он отреагировал немедленно, сообщив представителям «Ваада» 30 сентября, что им отдано распоряжение об окончании «акций» в Аушвитце. В середине октября он разрешил выезд оставшимся в «образцовом поезде» евреям в Швейцарию, не дожидаясь решения вопроса об установлении платы за них.

После этого МакКлеллан пожелал встретиться с Бехером, и американский посланник в Берне обратился к швейцарским властям о выдаче въездной визы для представителя Гиммлера. 5 ноября они встретились в цюрихской гостинице «Савой». По этому поводу историк Бисс писал: «В качестве самого важнейшего результата контактов с нами Гиммлер тогда рассматривал именно эту встречу, поскольку она произошла вопреки решению союзников не вести никакие переговоры с немцами, за исключением вопроса о безоговорочной капитуляции, и притом совместно. Рассматривая ее с чисто формальной стороны, можно считать встречу как нарушение тегеранских договоренностей, так как там союзники вместе со Сталиным приняли решение об абсолютном бойкоте третьего рейха».

Однако надежды, которые Гиммлер и Бехер возлагали на начавшиеся переговоры, не оправдались. Хотя Гиммлер отозвал из Венгрии Айхмана и в конце декабря в Швейцарию прибыли последние пассажиры пресловутого поезда, переговоры были прерваны, так как еврейские организации не захотели оплачивать подобные жесты Гиммлера деньгами и товарами. Тем не менее переговоры способствовали укреплению антигитлеровских настроений у Гиммлера.

Бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг прекрасно понимал, что, используя еврейских заложников, можно завести связи с лагерем союзников. Поэтому он стал нащупывать контакты с видными евреями за рубежом и вышел на братьев Штернбухов, представлявших в Швейцарии союз американских раввинов. Им он также предложил освобождение евреев, находящихся на территориях, подвластных Гиммлеру. Через Штернбухов Шелленберг связался с бывшим швейцарским президентом доктором Жаном Марией Музи, который, исходя из чувства гуманности, решился принять участие в игре, предложенной бригадефюрером СС.

В начале октября 1944 года Музи заявил о своем согласии выехать в Германию, чтобы встретиться с Гиммлером для ведения переговоров о судьбе евреев. Неподалеку от Вены они встретились. Проявив сначала некоторую нерешительность, Гиммлер все же выразил согласие на выезд в Швейцарию евреев, находящихся в местах лишения свободы на территориях, контролируемых Германией. Присутствовавший на их встрече Шелленберг в своих мемуарах пишет, что Гиммлер сразу же отдал распоряжение начальнику главного управления имперской безопасности Кальтенбруннеру об улучшении условий жизни для евреев, пребывающих в концентрационных лагерях. Бехер, ныне оптовый торговец зерновыми в Бремене, подтверждает это высказывание Гиммлера. «Немедленно запрещаю ликвидацию евреев, – заявил шеф СС, – в любой форме и приказываю организовать уход за больными и слабыми».

Независимо от того, кто или что побудило Гиммлера отдать подобное распоряжение, оно послужило основой для конфликта его с Гитлером. Ведь СС проигнорировала требование фюрера о завершении еврейского вопроса независимо от военного положения Германии. Генрих Гиммлер сделал первый шаг, отдаливший его от божества. А Шелленберг в свою очередь решил воспользоваться шансом окончательно разорвать связь между диктатором и шефом СС и полиции. Усилия Шелленберга поддержал Керстен, к которому обратилось шведское правительство с просьбой помочь ему выйти из затруднительного внешнеполитического положения.

Чтобы избежать давления, оказываемого союзниками, требовавшими вступления Швеции в войну на стороне антигитлеровской коалиции, шведы решили предпринять своеобразную спасительную акцию. Швеция заявила о своей готовности снабжать узников концентрационных лагерей продуктами питания и размещать у себя освобождаемых заключенных. Предложение шведского министерства иностранных дел Гиммлер однако отклонил. Тогда был задействован Керстен, живший в то время в Стокгольме. И он принялся обрабатывать своего бывшего пациента. 8 декабря 1944 года во время их встречи в шварцвальдском Триберге Гиммлер согласился собрать всех скандинавских заключенных в сборном лагере Нойенгамме под Гамбургом. Питание и обеспечение их всем необходимым брал на себя шведский Красный Крест. Было обусловлено освобождение 1000 голландок, 800 француженок, 500 полячек, 400 бельгиек и по 50 датчанок и норвежек, которых должны были вывезти оттуда на шведских автобусах.

Министр иностранных дел Швеции Гюнтер, поблагодарив Керстена, просил 1 января 1945 года передать рейхсфюреру СС о готовности шведской стороны.

Но торопиться шведы не стали, видимо, рассчитывая, что стремительное развитие событий снимет необходимость их участия в этой акции. По прошествии месяца Гюнтер проинформировал Керстена, что транспортировкой заключенных займется племянник шведского короля, граф Фольке Бернадотт, вице-президент шведского Красного Креста.

Но и тот прилетел в осажденный и горевший Берлин, приземлившись на аэродроме Темпельхоф, лишь 16 февраля 1945 года. Его встретил Вальтер Шелленберг, сопровождавший графа на протокольную беседу с Кальтенбруннером.

Бернадотту скоро стало ясно, что Шелленберг преследовал главную цель – вовремя покинуть тонущий корабль. Впоследствии он отмечал в своих мемуарах, что «чувствовал к этому человечному нацисту определенное доверие». Шелленбергу было трудно склонить шведа к своим планам. Да и Гиммлер продолжал проявлять нерешительность, зная, что Кальтенбруннер внимательно следит за шахматными ходами шефа внешней разведки. Через Фогеляйна он даже запросил диктатора, как ему следует относиться к шведу и его миссии, на что Гитлер ответил: «В тотальной войне подобными глупостями достичь ничего нельзя».