Хайнц Хене - Черный орден СС. История охранных отрядов

Для польской кампании Гейдрих сформировал пять оперативных групп, члены которых были обмундированы в полевую форму спецподразделений СС и носили на левом рукаве ромб с буквами СД. Каждая такая группа была придана развернутой для боевых действий армии и состояла из четырех команд по 100-150 человек, которые в свою очередь придавались корпусам. Оперативными группами командовали: бригадефюрер СС Бруно Штреккенбах – группой, приданной 14-й армии генерал-полковника Вильгельма Листа [130], имевшей задачу наступать на Львов; оберштурмбанфюрер СС Эмануил Шефер – группой, приданной 10-й армии генерала Вальтера фон Райхенау, должной наступать до Вислы южнее Варшавы; оберштурмбанфюрер СС Херберт Фишер – группой, приданной 8-й армии генерала Иоханнеса Бласковица, имевшей задачу продвижения на Лодзь; бригадефюрер СС Лотар Бойтель – группой, приданной 4-й армии, имевшей задачу овладения крепостью Модлин, армией командовал генерал Гюнтер Клюге [131]; штандартенфюрер СС Эрнст Дамцог – группой, приданной 3-й армии генерала Георга фон Кюхлера.

Приказ, предусматривающий ликвидацию польской элиты, группы должны были держать в секрете даже от командования вермахта. Конечно, вермахт мог в определенной степени контролировать их действия, поскольку они были ему подчинены. Кроме того, генералам удалось получить от Гитлера уверение в том, что после окончания боевых действий вся власть в Польше перейдет в руки военных. Это, естественно, не могло не беспокоить Гиммлера и Гейдриха.

Поэтому они были вынуждены действовать осторожно, информируя командование вермахта о своих задачах весьма общо, кратко и лаконично. В связи с этим в приказе по 8-й армии, например, от 9 сентября 1939 года о задаче оперативной группы говорилось: «Борьба с элементами, настроенными враждебно по отношению к рейху и немцам, в тылу сражающихся войск, в особенности – осуществление контрразведывательной деятельности, задержание политически ненадежных лиц, конфискация оружия, взятие под сохранность важной документации».

Конечно, ликвидацию польских дворян, священников и представителей интеллигенции нельзя было полностью скрыть от солдат вермахта. И перед Гиммлером и Гейдрихом встала дилемма: либо открыть тайну диктатора, либо сознательно пойти на то, чтобы вермахт рассматривал оперативные группы как недисциплинированную банду убийц.

Через несколько месяцев до Гиммлера и Гейдриха дошло, что фюрер поставил их в довольно щекотливое положение. И Гиммлер попытался переложить всю вину на диктатора, заклиная генералов: «Я ведь не делаю ничего, о чем бы не знал фюрер». Гейдрих же отметил, что в оккупированной Польше дело дошло до размолвок с командованием сухопутных войск, поскольку «указания, требовавшие от оперативных групп применения самых радикальных мер по отношению к полякам [например, ликвидация буквально тысячами руководящей верхушки страны], не были доведены до командования вермахта и тем более до войск, в результате чего действия полиции и СС рассматривались ими как произвол и грубое своеволие».

Военные быстро поняли, чтo именно привело в Польшу оперативные группы СС. Уже 8 сентября начальник абвера адмирал Канарис сообщил оберквартирмейстеру генералу Штюльпнагелю [132], что руководство СС похваляется тем, что ежедневно расстреливается не менее 200 поляков, причем никакого судебного разбирательства не производится. Жертвы в основном евреи, дворяне и священники…

Через три дня в поезде фюрера под Илльной Канарис доложил начальнику штаба верховного главнокомандования вермахта Кейтелю о происходящем и предупредил: «За такие методы и поступки мир когда-нибудь предъявит обвинение виновным, в том числе и вермахту, на глазах которого происходит подобное».

Генерал-полковник Кейтель на это, однако, не отреагировал, прикрывшись лишь каннибальской логикой Гитлера: если вермахт не желает сам заниматься «такими делами», то пусть смирятся с тем, что ликвидационную работу осуществляют полиция безопасности и СС.

Таким образом вермахт взял на себя роль стороннего статиста. И хотя подчиненные Канариса собирали материалы о преступных делах оперативных групп СС, по несчастной Польше продолжал катиться вал террора. Охотники за людьми из состава оперативных групп и команд восторженно констатировали дословное выполнение указаний Гитлера:

«Лица из числа руководства в Польше, выявленные нами, уничтожаются. Те же, кто подрастет, будут нами учтены и через определенный промежуток времени ликвидированы».

Со списками на руках гейдриховские молодчики арестовывали польских учителей, врачей, чиновников, священнослужителей, помещиков и коммерсантов и собирали их в сборных лагерях, в целом ряде которых эти люди подвергались уничтожению. Фабрика по изготовлению топленого жира в Торуне, мельница в Бромберге (Быдгоще), лагеря Солдау и Штуттхоф, седьмой форт в Познани стали для тысяч поляков последними этапами их жизни.

«Наша задача состоит в ликвидации радикальных элементов», – заявил штурмбанфюрер СС Редер, возглавлявший оперативную команду в Бромберге. «Радикалами» считались в первую очередь польские националисты, члены союза «Вестмаркен» (западные области) и польские шовинисты, требовавшие аннексии некоторых регионов рейха.

О гонениях на священников говорит тот факт, что, например, в епархии Пелплина из 690 известных священнослужителей было арестовано две трети. Тот же Редер докладывал в Берлин: «Большая часть католических священников устранена».

Историк Мартин Бросцат, анализирующий немецкую политику в Польше, отмечал, что только за первые месяцы немецкого господства число жертв там достигло нескольких десятков тысяч человек. Гейдрих заявил 27 сентября 1939 года: «От польского руководящего состава в оккупированных областях осталось не более трех процентов».

Наряду с оперативными группами СС в Польше свирепствовали и фольксдойче. В Данциге и Западной Пруссии несколько тысяч фанатиков наводили страх и ужас, не прощая полякам пережитых унижений.

Положение усугублялось тем, что с началом военных действий польские власти и организации, подвигнутые гитлеровской пропагандой и шпиономанией, обрушились на немцев, проживавших в западных областях страны. В движение пришли тысячи людей. На разноцветной бумаге составлялись списки. Тех, кто значился на красной бумаге, отправляли в местные тюрьмы, на розовой – в лагеря для интернированных, на желтой – высылались в центральные и восточные районы Польши. Националистические организации проводили специальные акции по спискам на черной бумаге, расправляясь с «немцами», «гитлеровцами», «швабами».

50 000 немцев были изгнаны из мест своего проживания на западе Польши, тысячи исчезли за тюремными решетками. Полицейские наряды на автомашинах грабили дома и подворья немцев, расправляясь с хозяевами. Погибли тысячи людей, не выдержав избиений палками разъяренных толп. Власти третьего рейха утверждали потом, что, по состоянию на 1 февраля 1940 года, ими были обнаружены трупы 13 000 немецких жителей. Цифра эта явно завышена, ближе к действительности – соображение Бросцата, который считал: было убито от 4 до 5 тысяч, да еще в результате военных действий погибло около 2 тысяч немецких жителей.