Борис Кузнецов - Дмитрий Иванович Менделеев

Дмитрий Иванович Менделеев родился 27 января (ст. ст.) 1834 года в Тобольске, в семье директора местной гимназии. Вскоре после рождения Менделеева его отец ослеп и был вынужден выйти в отставку. Семья бедствовала и вскоре переселилась из Тобольска в Аремзянку — деревню в 25 верстах от Тобольска, где находился стекольный завод, принадлежавший родственникам Менделеева. Заводом управляла мать Менделеева — энергичная и умная женщина, о которой Менделеев на всю жизнь сохранил благодарные воспоминания. Завод в Аремзянке был старый, он существовал с середины XVIII века. Рядом с заводом находилась деревня, и Менделеева с детства окружали деревенские впечатления. Через несколько лет удачная операция возвратила зрение отцу Менделеева, и семья переселилась вновь в Тобольск, где Менделеев поступил в гимназию. Вспоминая о своих гимназических годах, Менделеев говорит о пробудившихся у него уже в то время научных интересах. Он недолюбливал гимназическую латынь, зато усиленно занимался географией и естественными науками.

В 1847 году умер отец Менделеева, вскоре умерла старшая сестра, другие братья и сестры разъехались, семья распалась. Мать отвезла Менделеева в Москву, пыталась определить его в университет, но это не удалось. Тогда она с сыном поехала в Петербург, и здесь в 1850 году Менделеев был принят в Главный педагогический институт.

Среди профессоров Главного педагогического института было несколько крупных ученых, которые давали в своих лекциях подлинно научные знания и пробуждали у слушателей действительно интерес к науке. Особенное значение имели лекции крупного механика и математика академика М. В. Остроградского по математике, лекции известного исследователя электромагнетизма академика Э. X. Ленца по физике и курс химии, который читал А. А. Воскресенский. На будущего великого химика в то время оказали влияние не только этот курс химии, но и физико-математические науки. В лекциях Остроградского математика была тесно связана с механикой, астрономией и физикой. Лекции по физике, читавшиеся Ленцем на высоком научном уровне, также давали немало материала для научных размышлений юноши. Товарищи Менделеева по студенческой скамье вспоминали его интерес к математическим и физическим знаниям, хотя Менделеев сразу же выбрал химию своей основной специальностью. Что касается курса самой химии, то Менделеев неоднократно говорил впоследствии, что лекции Воскресенского пробудили в нем стремление к самостоятельному труду, привили некоторые экспериментальные навыки и критическое отношение к старым химическим теориям.

Летом 1855 года, окончив институт, Менделеев отправился в Симферополь, где ему было предоставлено место учителя. Это было время Крымской войны, и по дорогам юноша встречал обозы, шедшие к осажденному Севастополю. Симферополь находился вблизи от фронта, занятий здесь не было, и Менделеев вскоре переехал в Одессу. Здесь он подготовился к магистерскому экзамену и весной 1856 года вернулся в Петербург, где защитил диссертацию на тему «Об удельных объемах» и приступил к чтению лекций по теоретической химии в университете.

Два года спустя Менделеев получил заграничную командировку и поехал в Германию. Он поселился в небольшом городке Гейдельберге, знаменитом своим университетом. Менделеев начал работать в лаборатории Бунзена, известного химика, открывшего вместе с Кирхгофом спектральный анализ. Вскоре Дмитрий Иванович создал в Гейдельберге собственную лабораторию и приступил к напряженному исследовательскому труду. Лишь изредка он участвовал в экскурсиях в Швейцарию и Италию вместе со своими друзьями из русской молодежи, учившейся в Гейдельберге. Особенно тесно он подружился с будущим крупным химиком и знаменитым композитором А. П. Бородиным и с будущим великим физиологом И. М. Сеченовым. Группа передовой русской молодежи собиралась по вечерам у Т. П. Пасек — двоюродной сестры Герцена. В оживленных беседах юноши обсуждали содержание новых статей Герцена. Статьи Герцена и общение с демократически настроенными сверстниками позволили Менделееву уже в то время критически подойти к западноевропейской действительности. Менделеев вел в это время дневник, и записи в нем представляют первостепенный интерес для истории идейного развития молодого ученого. Менделеев приветствует национально-освободительное и революционное движение в Европе. Побывав в Италии и увидев, как эту страну в то время терзали реакционное духовенство, королевский двор Бурбонов и хозяйничавшие в ней австрийцы, Менделеев писал:

«Погодите немного, дайте итальянцам сбросить иго попов, мертвящих все живое, австрийцев, бурбонов, дайте немного выродиться тем грязным свойствам, какие породили это долгое совокупное влияние папской темноты и инквизиции и полицейских преследований, — и вы увидите, что единая Италия — она теперь не пуф, она не слова…»

Менделеев глубоко сочувствовал революционно-освободительному движению итальянского народа, которым руководил знаменитый итальянский революционер Гарибальди. Менделеев писал о Гарибальди:

«Где, скажите, был когда-нибудь такой человек, как Гарибальди? Он все сделал для Италии, он колотил австрийцев, он освободил Сицилию, куда вступил с 1000 человеками всего, его приближение заставило бежать Бурбона из Неаполя, куда Гарибальди вступил уже с 60 000 сподвижников. Он всех и каждого очаровывает, заставляет бросить личные цели для общих, его красноречие просто, как и он сам, — моряк, генерал не по чину, а по природе, правитель, оратор. И этот человек, кому молятся простолюдины, как богу, кого уважает и знает весь мир, на кого надеется Италия, — он не берет ни почестей, ни денег, ходит в своей красной куртке и ездит в карацельке. Где примеры этого найдете в мире? Счастлива страна, которая может назвать, может производить таких людей, как Гарибальди. Невозможно удержаться, чтобы не говорить о Гарибальди, видевши, что сделал он, а потому простите за политику».

Менделеев побывал и в Париже, посвятив наиболее яркие строки своих писем на родину французским пролетариям. Рабочие Парижа, хорошо помнившие недавнюю революцию 1848 года, произвели глубокое впечатление на юношу. Он писал о французских рабочих:

«Остается прибавить к этому, что народ, т. е. сами блузники, рабочие Парижа, — это для меня было новое племя, интересное во всех отношениях. Эти люди, заставлявшие дрожать королей и выгонявшие власть за властью, — поразительны: честные, читают много, изящны даже, поговорят о всем, живут настоящим днем, — это истинные люди жизни; понимаешь, что встрепенутся толпы таких людей, хоть кому будет жутко. Это класс, совершенно отличный от буржуазии, от торгашей; те сладки, вертлявы — просто французики, каких мы знаем, плутишки, барышники, не те, которым принадлежит история Франции».