Леонид Млечин - Гитлер против Сталина

Правда, западнее Львова произошли неприятные инциденты между советской и немецкой армиями. Улаживать конфликт прибыли военный атташе генерал кавалерии Эрнст Кёстринг и начальник штаба Украинского фронта генерал Николай Федорович Ватутин. Как сообщал Кёстринг, «была установлена связь между частями, командиры которых сговорились обо всех подробностях в товарищеском духе».

Варшава, разбомбленная и сожженная, оставшаяся без воды, держалась до последнего. Последние польские солдаты, мужественно оборонявшие столицу, капитулировали 29 сентября 1939 года. Нарком Ворошилов отметил, что польское государство разлетелось, «как старая сгнившая телега».

«Стремительным натиском части Красной армии разгромили польские войска, выполнив в короткий срок свой долг перед Советской Родиной» , — говорилось в приказе наркома обороны по случаю очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.

Боевые действия продолжались двенадцать дней. Поляки воевали смело и достойно. За четыре недели войны немцы понести тяжелые потери: девяносто тысяч убитых и шестьдесят три тысячи тяжелораненых.

«Начиная с 22 сентября, после эвакуации дипломатического корпуса,

Варшаву бомбили круглосуточно, — вспоминал находившийся в городе Ричард Пайпс. — Днем бомбардировщики «Штука» кружили над беззащитным городом, пикируя с визжащим звуком, сбрасывали бомбы на гражданские цели, а ночью начинался артиллерийский обстрел…

23 сентября радиостанция замолчала, уничтоженная бомбами. На следующий день не было воды (газа уже давно не было)…

Артиллерийский обстрел громыхал в течение всего дня и вечера 24 сентября, а 25 утром нас разбудил звук падающих бомб. Не было уже противовоздушной обороны или польских самолетов, раздавалась лишь кое–где пулеметная стрельба…

Дома рушились, хороня под обломками тысячи мирных жителей. Толпы почти отупевших людей с детьми и котомками бежали по улицам. Германские пилоты, самые гнусные стервятники в мире, летели очень низко, обстреливая улицы из пулеметов. К вечеру Варшава была объята пламенем и напоминала Дантов ад…

Я никогда не забуду зрелище, которое предстало перед моими глазами на углу улиц Маршалковская и Цельна: лошади, мечущиеся или распластанные на тротуаре, горящие дома, люди, мечущиеся в поисках убежища…

26 сентября польские власти и германские военные начали переговоры. Варшава капитулировала на следующий день. Объявлялось перемирие на сорок два часа. В 14 часов двадцать седьмого пушки замолчали и самолеты исчезли. Воцарилась жуткая тишина.

30 сентября немцы вошли в город. Я встречал их передовую часть. Открытая военная машина остановилась на углу улиц Маршаковская и Аллеи Ерозолимских, в самом центре Варшавы. Молодой офицер, сидевший рядом с шофером, встал и сфотографировал толпу, ее окружившую…

6 октября приехал Гитлер, чтобы триумфально созерцать завоеванную столицу. Я видел его из нашего окна на четвертом этаже. По пути его следования вдоль улицы Маршалковская, главной улицы города, через каждый метр стояли вооруженные немецкие солдаты. Он ехал в открытом «мерседесе», стоял в знакомой позе, отдавая нацистский салют. Я подумал, что его легко можно убить».

За неделю до войны, выступая перед своими генералами, Гитлер говорил:

— С осени 1938 года у меня возникло решение идти вместе со Сталиным. В сущности есть только три великих государственных деятеля во всем мире — Сталин, я и Муссолини. Муссолини — слабейший. Сталин и я — единственные, кто видит будущее. Таким образом, через несколько недель я протяну Сталину руку на общей германо–русской границе и вместе с ним осуществлю раздел мира.

Пока что руки друг другу протянули генералы вермахта и Красной армии. В Гродно совместный парад вместе с немецкими генералами принимал будущий маршал и дважды Герой Советского Союза Василий Иванович Чуйков, тогда комкор.

В Бресте в честь «советско–германского братства по оружию» 22 сентября тоже был проведен совместный парад. Найден приказ, составленный в штабе немецкой 20‑й дивизии 21 сентября 1939 года:

«1. По случаю принятия Брест–Литовска советскими войсками 22 сентября 1939 года во второй половине дня, между 15:00 и 16:00 состоится прохождение маршем у здания штаба 19‑го армейского корпуса перед командиром 19‑го корпуса Гудерианом и командиром советских войск…»

Парад принимали танкисты — немецкий генерал Хайнц Гудериан и комбриг Семен Моисеевич Кривошеин. Гудериан писал после войны в «Записках солдата»: «Кривошеин владел французским языком, поэтому я смог легко с ним объясниться. Все вопросы были удовлетворительно для обеих сторон разрешены… Наше пребывание в Бресте закончилось парадом и церемонией с обменом флагами». В следующий раз Гудериан и генерал–майор Кривошеин встретятся через два года, в июле сорок первого, в бою под городом Пропойском, который Сталин прикажет переименовать в Славгород. Военная судьба Кривошеина сложилась удачнее, чем у Гудериана. Командуя механизированным корпусом, Кривошеин отличился в берлинской операции, за что был удостоен звания Героя Советского Союза.

Польша была оккупирована, поделена и перестала существовать как государство. Раздел Польши был назван в советско–германском договоре о дружбе и границе «надежным фундаментом дальнейшего развития дружественных отношений между советским и германским народами».

«Львов включен ныне с соизволения Гитлера в Союз Советских

Социалистических Республик, — писал философ Федор Августович Степун, эмигрировавший после революции в Германию и оказавшийся в нацистском государстве. — Сердце этой победе не радуется. В конце концов, Советский Союз — все же Россия, и его преступные завоевания лишь омрачают ее образ. А кроме того, разгар националистических страстей в современной Европе до того отвратителен, что невольно хочется уберечь от него «свою» Россию».

У Советского Союза и Германии появилась общая граница. Центральная смешанная пограничная комиссия двух стран работала в оккупированной Варшаве. 27 октября комиссия получила приглашение на обед к немецкому генерал–губернатору рейхсляйтеру Хансу Франку, которого после войны поляки повесят как военного преступника. Франк подружески принял советских гостей, пошутил:

— Мы с вами курим польские папиросы как символ того, что мы пустили Польшу по ветру.

Комиссар госбезопасности 3‑го ранга Иван Александрович Серов как нарком внутренних дел Украины, вспоминал тогдашний партийный руководитель республики Никита Сергеевич Хрущев, «установил контакты с гестапо. Представитель гестапо официально прибыл по взаимной договоренности во Львов со своей агентурой… Предлогом был «обмен людьми» между нами и Германией».