Евгений Бей - Генерал В.А. Сухомлинов. Военный министр эпохи Великой войны

В свою очередь Сухомлинов выдвинул землевладельцу ультиматум: либо тот добровольно соглашается на развод, либо готовится к тому, что генерал использует все имеющиеся в его распоряжении средства 231. Депутат IV Государственной думы монархист В.В. Шульгин был лично знаком с Бутовичем и с его слов в мемуарах отмечал, что именно этот инцидент послужил причиной категорической принципиальности Владимира Николаевича в этом вопросе: «Я бы дал развод, пусть уходит куда хочет. Но когда Владимир Александрович Сухомлинов, генерал-губернатор и командующий войсками, пробовал мне угрожать, требуя развода, я вспомнил, что мой предок Бутович подписал решение Переяславской Рады. Бу-то-ви-ча-ми не командуют, хотя бы Сухомлиновы, и им не угрожают! И я ответил отказом: не дам развода!» 232

В итоге Бутович стал максимально препятствовать разводу. Оскорбленный муж забрасывал Министерство внутренних дел письмами на имя П.А. Столыпина, где Сухомлинов изобличался в аморальном поведении и злоупотреблении властью; такие же жалобы с просьбами «укротить расходившегося ловеласа» были адресованы и военному министру генералу А.Ф. Редигеру 233. Помощник военного министра А.А. Поливанов отмечал в дневнике: «13 декабря 1907 г. По поручению военного министра говорил со Столыпиным относительно соответствия Сухомлинова своему месту, получил ответ: „на 3+“ и вместе с тем получил пачку писем относительно амурной авантюры Сухомлинова в Киеве с просьбой произвести расследование. <���…> 8 марта 1908 г… являлся г. Бутович, обвиняющий Сухомлинова в связи с своей женой, жаловаться на постоянное везде и всюду преследование его какими-то агентами; говорил, что хочет бить Сухомлинова, что дать развод готов, но взять на себя вину не хочет, что хочет заявить на себя прокурору о своем вызове на дуэль Сухомлинова. Производит впечатление ненормального…» 234

Генерал Поливанов даже сделал личный доклад императору о жалобах «ненормального», но Николай II решил не начинать разбирательство, заметив лишь, что «неудобно», когда столь известная личность оказывается замешана в такие неприличные истории 235. Было ли здесь дело в несчастном браке, или же сыграли свою роль действительно сильные чувства, так или иначе, Екатерина даже отказалась от всех прав опеки над сыном. Не каждая мать пошла бы на такой крайний шаг. Впрочем, письма к генералу и та преданность, которую она впоследствии выказала, склоняют нас ко второму утверждению 236.

Таким образом, чтобы вступить в новое супружество, Екатерине пришлось самой начинать процесс расторжения брака, что в ее случае было практически неосуществимым. Ведь в Русской православной церкви, к которой принадлежали и Сухомлинов, и супруги Бутовичи, вопросы расторжения брака подпадали под юрисдикцию Священного синода. Этот орган управления РПЦ признавал только четыре повода к разводу: заключение брака в близких степенях родства; безвестная отлучка одного из супругов в течение не менее пяти лет; добрачное сумасшествие; нарушение супружеской верности одною из сторон. Как видим, ни один из этих мотивов использовать было нельзя.

По стечению обстоятельств именно в то время в Синоде проходили заседания комиссии по расширению существовавшего перечня поводов к разводу. В числе других мотивов, признанных комиссией, было указанно и жестокое обращение мужа с женой. Екатерина Викторовна тотчас же подала прошение на высочайшее имя о жестоком обращении с нею мужа, доходящем будто бы до истязательства. Но радость ее оказалась преждевременной: постановления комиссии не прошли еще ни через Государственную думу, ни через Государственный совет и потому представляли собой только законодательные предложения, а не закон, и до надлежащего утверждения их бракоразводные дела должны были производиться по старому законодательству 237.

Пытаясь использовать свой самый сильный козырь – благосклонное отношение к нему императора, Сухомлинов написал письмо в Синод с запросом, не может ли в его случае быть дано специальное разрешение на расторжение брака. Возможно, Николай II своей властью мог бы развести Бутовичей? 238Церковь, вспомним, не была отделена от государства, земным главой ее являлся император, от имени которого этим ведомством управлял обер-прокурор мирянин. Однако ответ, полученный от обер-прокурора Синода, не обнадеживал: в православной церкви не может быть развода по чьему-либо приказу. Он также сообщал «о единственном возможном поводе для развода – обвинении г-жою Бутович своего мужа в нарушении святости брака». Причем для подобного рода обвинения требовалось указать как лицо, с которым обвиняемая сторона нарушила «святость брака», так и подкрепить факт этого нарушения двумя свидетельскими показаниями.

Это требование поставило Екатерину Викторовну в затруднительное положение: осенью 1908 г. ее муж с сыном проводили время в Париже, и, следовательно, свидетелей его прелюбодеяния, а равно и соучастницу нужно было искать там же. На помощь в поисках «свидетелей» пришел Сухомлинов, ведь для всесильного генерал-губернатора сделать это было не трудно.

Опираясь на полученные из-за границы свидетельства о прелюбодеянии В.Н. Бутовича с новой гувернанткой его сына – мадемуазель Лоранс, Духовная консистория очень быстро решила дело в пользу истицы, и 11 мая 1909 г. митрополит Петербургский Антоний представил уже это решение на утверждение Синода.

Сухомлинов и его невеста были уверены, что со стороны Синода никакой задержки не будет, и даже назначили день свадьбы, причем обещали священнику, что бракоразводный документ будет доставлен в церковь перед венчанием. В назначенный день храм наполнился приглашенными; приехали и брачующиеся; но вместо нужного документа пришло известие, что В.Н. Бутович опротестовал решение Консистории, прислав в Синод две апелляционные жалобы, поставившие под угрозу процесс развода 239. Собравшимся гостям пришлось разъехаться по домам, а жених обратился за помощью к царю. Но, несмотря на прямое вмешательство Николая II, который ясно дал понять, что желает решения в пользу Сухомлинова, Синод отказался поддержать рекомендацию Консистории. В докладе на имя императора от 27 августа 1909 г. отмечалось: «…доказательства в прелюбодеянии. по своей сущности не могут быть признаны вполне юридически правильными, убедительными и неопровержимыми для того, чтобы на них можно было обосновать решение о разводе. Так, они являются свидетельскими показаниями по слуху, собранными частью заинтересованною стороною и судом не проверенными» 240.

Даже когда в сентябре император фактически приказал Синоду, несмотря ни на что, дать разрешение на развод и пригрозил, что в противном случае прибегнет к своей «верховной власти», Синод остался непоколебим: «Уже и теперь настоящее дело, по некоторым сопутствующим ему обстоятельствам, сделалось предметом широкой огласки, и если ему дать движение в совершенно исключительном порядке, то это, несомненно, вызвало бы десятки и сотни подобных же ходатайств, в которых положение враждующих супругов будет не менее тягостно, но в которых Синод обязан будет, за неимением оснований в церковных и гражданских законах, отказывать» 241.