Лев Безыменский - Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны

21 апреля 1933 года Гесс был назначен «заместителем фюрера» и получил «полномочия решать все вопросы руководства партией от имени фюрера». Его подпись стоит под сотнями распоряжений и декретов, в том числе под расистскими «нюрнбергскими законами». Недаром Нюрнбергский военный трибунал приговорил его к пожизненному заключению!

И вот этот человек в 17 часов 40 минут 10 мая 1941 года поднялся в воздух с военного аэродрома Аугсбург на самолете «Ме-110», специально оборудованном дополнительными баками для горючего, и взял курс на север. Гесс был в офицерской форме (с петлицами капитана).

На аэродроме Гесса знали давно; время от времени он приезжал сюда для коротких полетов. Хотя еще в 1933 году Гитлер запретил ему летать, Гесс договорился с генеральным руководителем авиапромышленности Фрицем Тодтом и конструктором Вилли Мессершмиттом о том, что они дадут ему возможность «опробовать» новые модели военных самолетов [19] Заметим: Тодт и Мессершмитт впоследствии признались Гитлеру, что нарушили его приказ, но тот не наложил на них никаких взысканий. . Тодт и Мессершмитт не знали лишь одного обстоятельства: оказывается, еще с осени 1940 года Гесс приказал регулярно доставлять ему метеосводки о погоде над Северным морем. Он подробно изучил новые способы навигации (так называемый метод «Игрек»). Благодаря этому, вечером 10 мая самолет уверенно прошел по всему маршруту до восточного берега Шотландии, уйдя от преследования патрулировавшего здесь английского «спитфайера». Курс Гесса лежал на гору Чевист-Хилл, затем на небольшую запруду около местечка Бродлав. Взглянув на часы в 22 часа 40 минут, он установил, что приблизился к своей цели — замку Дунгавел. С этого момента самолет стал быстро набирать высоту, после чего пилот выбросился с парашютом. Это был его первый — и последний! — прыжок в жизни.

Слегка повредив ногу, Гесс проковылял к одинокой ферме, владелец которой, выйдя к незваному гостю, спросил: «Англичанин? Немец?» Гесс назвался капитаном люфтваффе Альфредом Хорном и принял приглашение выпить чашку чая. Через некоторое время прибыли офицеры из расположенной недалеко английской комендатуры. Гесс потребовал проводить его к владельцу замка Дунгавел герцогу Гамильтону. К удивлению «капитана Хорна», его просьба выполнена не была, и ему на первых порах пришлось удовлетвориться комнатой в военной комендатуре.

«Бергхоф». 11 мая 1941 гола

Существует добрый десяток описаний того, как Гитлер воспринял известие о поступке своего заместителя. Авторы книг, вышедших во время «первой гитлеровской волны», рисовали необычайно разгневанного фюрера, его полную растерянность и последующие строжайшие меры по отношению к улетевшему Гессу. Так примерно описывал события имперский пресс-шеф Дитрих в своих мемуарах.

Если заглянуть в позднейшие публикации, то в них появились некоторые коррективы. Альберт Шпеер, например, нарисовал такую картину. Когда утром 11 мая он собирался доложить Гитлеру очередную серию проектов послевоенной перестройки Берлина, у входа в кабинет фюрера в его баварской резиденции уже стояли два адъютанта Гесса — Пинч и Лейтген. Пинч вежливо попросил Шпеера уступить ему очередь, так как у него, мол, срочный пакет от Гесса. Шпеер согласился. Через несколько минут он услышал голос Гитлера:

— Бормана ко мне!

Борман вбежал в кабинет, а всех посторонних попросили удалиться в верхние комнаты. Затем Гитлер вышел из кабинета. С ним был Борман. Вскоре вызвали командующего истребительной авиацией генерала Удета, Геринга, Риббентропа и Лея.

Шпеер запомнил две реплики Гитлера. Первая — вопрос, адресованный Удету: долетит ли Гесс до Англии? Удет высказал сомнение. Затем фюрер сказал:

— Кто мне поверит, что он полетел не от моего имени?

Есть теперь и документальные свидетельства. Одно из них— дневник, который в течение ряда лет вел секретарь Гитлера Мартин Борман. Под датами 11 и 12 мая 1941 года в нем значится:

«11.5. Полдень. Адъютант Пинч доставляет письма заместителя фюрера, который 10.5 в 17 часов 40 минут стартовал в Англию. Совещание с Борманом, Геринг, Риббентроп и Удет вызываются в «Бергхоф».

12.5. Совещание с Борманом, Герингом, Риббентропом, Удетом; формулируется первое сообщение о полете Гесса (вечернее сообщение о полете Гесса для «Национал-социалистише партайкорреспондент») 16.00–18.30. Совещание фюрера с гаулейтерами».

Если сопоставить все данные, то события 11 мая представляются в таком порядке: первое совещание у Гитлера и первое обсуждение известия о полете произошло с глазу на глаз с Борманом. Практически до вечера обсуждение этого, казалось, столь срочного дела не возобновлялось. Оно было продолжено лишь после того, как вечером прибыл Геринг. Видимых результатов совещание не принесло, поскольку никакой официальной информации для прессы не последовало. С английской стороны также не было сообщений.

Дискуссия возобновилась лишь на следующий день. Здесь инициативу проявил Риббентроп. Он высказал опасение, что Лондон может заявить, будто Гесс прибыл для заключения сепаратного мира. Подобная «новость» будет, по мнению министра иностранных дел, губительна для нацистской «оси», так как вызовет у союзников Германии сомнения в лояльности своего партнера. А ведь готовилось нападение на Советский Союз! Тогда Гитлер распорядился дать сообщение в прессу и радио. По предложению Бормана в этом тексте должно быть сказано о психически ненормальном состоянии Гесса. Сообщение готовилось долго: утвержден был лишь десятый (!) вариант. Его передали по радио в 20 часов. Что касается лондонского радио, то она сообщило о прибытии Гесса позднее, изобразив это как «бегство от Гитлера».

Тем временем продолжались поиски объяснения, наилучшего с пропагандистской точки зрения. Новая версия гласила: «идеалист» Геес был не в своем уме, но он хотел большей славы для Германии и пожертвовал собою во имя тех «миролюбивых предложений», которые Гитлер не раз направлял Англии.

Однако фюрер и его сообщники заботились не только о прессе. Так как Борман знал о контактах Гесса с отцом и сыном Хаусхоферами, то Альбрехта Хаусхофера срочно вызвали из Берлина в «Бергхоф». Здесь ему предложили в письменном виде изложить все, что ему известно о полете и идеях Гесса относительно Англии. Альбрехт написал обо всем весьма подробно.

Был вызван на допрос и наш давний знакомый Фриц Хессе. Казалось бы, почему? Ведь его ничто не связывало с Гессом, кроме совместной учебы у Хаусхофера. Но его стали спрашивать совсем не о Мюнхене 20-х годов. В резиденции Риббентропа, замке Фушль, Фрица Хессе (который ни о чем не подозревал!) стали допрашивать сам Риббентроп и Гиммлер.

— Что вы знаете о бегстве Гесса? — спросил Гиммлер.