Артём Драбкин - Снайперы [litres]

Я приехала в техникум, поднимаюсь в учительскую и одна из педагогов подходит: «Девочка, ты кого потеряла?» – «Нет, я приехала поступать на второй курс». – «А документы?» – «Мне в школе не дали, я так приехала сама». – «Что с тобой делать?» – «Пустите меня в класс, я хоть школу-то пропустила, так хоть здесь не пропущу уроки». И меня отправили в класс, а там урок истории был. Учительница задает вопрос, расскажите о победах Петра Великого, все сидят, молчат, а я любила историю, говорю, можно мне. И рассказала о победах Петра.

Следующий урок – литература. Учительница: «Кто расскажет стихотворение?» Все молчат, а учительница по истории после урока рассказала, как хорошо я знаю предмет: «Она нам всем нос утерла, знает историю лучше, чем я, учительница!», – и Зоя Яковлевна Кибалова, учительница по литературе, говорит: «Может быть, нам новенькая что-нибудь расскажет?» – «Что вам надо: Чехова, Пушкина, Лермонтова?» Прочитала «Смерть поэта».

Меня оставили на втором курсе. В октябре я получила паспорт, пришли документы из школы. В школе педагоги жалели – ох, ах, такую девчонку потеряли, да что же мы ее не удержали! В ноябре вышел указ, что многодетным и малоимущим семьям учеба в школе бесплатно, а у нас в семье было семеро детей, да в 1941 году мама родила восьмого, брата. Я говорю: «Кто же знал? Зато остальные будут бесплатно учиться». Перешла на третий курс. Приходим сдавать экзамены. Смеемся, хохочем, друг другу вопросы задаем, преподаватель по инспекции и бухгалтерскому учету был такой грузин: Датошия, он не любил, чтобы девчонки красились, а я блондинкой была, а брови черные. Он берет платок и проводит мне по бровям. Я ему по рукам как дам. Говорю: «Во-первых, я девушка, не трогайте меня. А во-вторых, я не крашусь, это все мое родное». Он говорит: «Вот как надо драться за себя».

23 июня у нас должен был быть последний экзамен, а уже было назначено, кто где будет проходить практику, и вот 22 июня мы идем, смеемся, а по дороге едут велосипедисты, говорят: «Что вы ржете, как коровы?» «Что случилось, мы никому не мешаем, идем по дороге». «Война началась, бегите обратно в город». Мы помчались обратно, так пролетели, как ни один спринтер не пробежит. Вбегаю в общежитие, чемоданы сложены в стороне. Мы сразу же побежали в военкомат. «Товарищ комиссар, можно на фронт?». А каждые полчаса-час передает Левитан, как отходят наши части, как немцы бомбят Киев, как на Севастополь налетели самолеты, но наши летчики их отогнали. Нам говорят, нечего еще на фронте делать, еще сопливые, выписывайте повестки тем, кто подлежит мобилизации. Пишем день, два, три.

Там я познакомилась с одной девочкой, Эммой, они с родителями и братьями перед войной из Житомира отдохнуть приехали, а тут война, куда им возвращаться? Мы с подружкой пустили их к нам в комнату переночевать, поделились хлебом. Через 60 лет мы опять встретились. Подходит ко мне в парке Горького Эмма и говорит: «Вы так похожи на одну нашу знакомую, которая училась в финансовом техникуме». «Не Маша Клейменова?» «Да». «Так это я!»

В конце 1941 года, когда немцы взяли Ростов, к нам пришел командир из погранучилища, тогда в Орджоникидзе было три училища – два пехотных и пограничное войск НКВД, говорит: «В училище формируется воинская часть, мы идем в горы, нужны санинструкторы, санитарки». Я говорю: «Иду». Пришли в горы, зашли в аул, ребята, донские казаки, которые ушли из Ростова, на лошадях, а я на тачанке. Вошли в аул, написано «сельсовет», командир туда. Поздоровались, спрашиваем: «Банда где»? Нам: «Никакой банды нет. Вот мой партийный билет, 24 года я в партии, 24 года я руковожу этим колхозом». Я говорю: «Ты не ври. Я на Кавказе прожила 10 лет, всех знаю, кто любит сало, кто нет». Он засмеялся, но командир ему поверил. Стали уходить и попали в окружение, в осаду. Кругом горы, сопки, сверху в папахе такой говорит: «Командир, напрасно ты девчонку не послушал, мы вас сейчас здесь по одному расстреляем».

До ночи продержались, а ночью я говорю: «Давай-ка, поскачу до наших…. Они сейчас уснули». Мы копыта лошади лопухами обмотали, чтобы не цокали, и я поскакала, а там до окраины леса метров 250, а потом еще с полкилометра, если не больше. Мне совсем немножко оставалось, когда одно копыто начало цокать, и бандиты открыли огонь, пуля попала в ногу по касательной. Я примчалась, рассказала, там сразу училище подняли, а меня в больницу. Когда я вышла из больницы мне уже рассказали, что всю банду взяли.

Вышла из больницы, а недалеко была 57-я бригада морской пехоты. Я к командиру: «Возьми меня, я санинструктор, только что из боев вернулась». – «Иди, тебе нет 18 лет». Вернулась домой и нас сразу отправили под Моздок на окопы. Там были наши девчонки, студентки, много из воинских частей, делали окопы. В мае 1942 года я вернулась обратно, вдруг приходит один товарищ и говорит: «В 18 километрах от Орджоникидзе организуется снайперская школа. Записывают по желанию». Так я попала в школу снайперов, кроме меня в нее еще 200 человек девчонок зачислили.

Новый 1943 год я встретила в школе, а потом нас отправили под Грозный. Мы шли в полном боевом и на марше уже узнали, что немцы убегают. Ну пускай убегают, нам меньше идти.

Штаб Закавказского фронта тогда уже в Армавире был и мы должны были прибыть туда же. Командир говорит: «Давайте проходящую машину остановим и попросим нас подбросить». Подходит машина, кузов под брезентом, я сзади подошла, брезент открыла и спряталась. Выходит майор в черной бурке и говорит, что везет боеприпасы, никого взять не может. Командир говорит: «А Клейменова где?» Я открыла брезент, помахала ручкой. Машина дошла до Минвод, остановилась, а январь-месяц, пурга. Шофер говорит: «Майор, иди отдохни, а я пока машину помою». В это время я говорю: «А меня кто будет снимать?». – «А ты как сюда попала?» – «Эх вы! И ты тоже, майор. Ты почему не проверил? Взяла бы и подложила гранату». Он ко мне. Я говорю: «Не лезь! Я с винтовкой, у меня 120 патронов. Идите оба отдыхайте, а я покараулю. И потом поедем с вами в Армавир». Приехала в Армавир, доложила, а им уже сообщили, что сюда идет школа снайперов.

В городе было все разбито, но где были более-менее целые дома, я написала «снайперы». Наши подъезжают, я докладываю: «Товарищ командир, дома я заняла!» Разместились, стали ждать покупателей, чтобы нас распределили по частям. Покупатели из частей прибыли, мы вышли, стоим в полном боевом и тут: «Клейменова, а ты как сюда попала?» Это комиссар 57-й морской бригады был. Я говорю: «Вы меня в прошлый раз не приняли, а теперь я хочу к вам».

В эту бригаду нас попало шесть человек. Нам выдали направление, идите догоняйте бригаду. Догнали бригаду и нас распределили по батальонам, я со своей подружкой, Анечкой, попала в один батальон. Пришли, доложились, командир роты говорит, утром пойдем в атаку. Мы: «Вы-то идите, а мы-то чего? Найдем себе местечко, будем обстреливать». «Ничего, там место найдешь!» И мы с Аней пошли в атаку. Там маленький пятачок, сарай, в нем немцы. А кругом болота, лиман, камыши. У меня ботинки 43-го размера были и я отстала, иду, а навстречу два матроса: «Ой, Маша, всех наших побили. Наша разведка… ее бы саму всю побить!» Оказывается, у немцев в сарае стояла пушка типа нашей 45-мм, а наверху миномет, и по берегу 19 пулеметов. В результате всех покосило, только они вдвоем раненые успели уйти. А Аню немцы в плен взяли, потом изнасиловали и повесили. Похоже, когда взяли в плен немцев, я подошла к одному, говорю, открой рот. Командир говорит, не лезь, а то попадешь под трибунал…