Николай Платошкин - Че Гевара

1 ноября 1962 года Фидель в выступлении по телевидению отверг любые инспекции кубинской территории органами ООН. На следующий день на телеэкранах появился уже Кеннеди, подтвердивший факт начала демонтажа советских ракетных установок на Кубе.

В тот же день на Кубу прибыл Микоян (на аэродроме его встречал Че), который должен был хотя бы как-то поправить обострившиеся советско-кубинские отношения [182] Срочного приезда Микояна требовал советский посол Алексеев, сообщавший в Москву, что советско-кубинские отношения находятся на грани разрыва. Во время визита на Кубу (3—12 ноября) в Москве умерла тяжело болевшая жена Микояна Ашхен. . Фидель и Че прямо сказали ему, что Хрущев предал Кубу ради стратегических интересов Советского Союза, то есть вывода американских ракет из Турции.

В ходе сложных переговоров 3, 4 и 5 ноября Микояну удалось убедить Фиделя, что никакой «капитуляции» Кубы и СССР перед лицом американского нажима не было. Наоборот, сами американцы были вынуждены дать формальное обязательство не нападать на Кубу. В противном же случае Куба была бы уничтожена в ходе ядерной войны между СССР и США. Фидель в конце концов выразил благодарность Советскому Союзу и подтвердил нерушимость советско-кубинской дружбы.

Однако на инспекции ООН Кастро не пошел — ведь они были согласованы между СССР и США в обход Кубы. Кубинцы были готовы разрешить инспекции только в том случае, если бы аналогичные инспекции состоялись бы на территории США.

Микоян пытался убедить Фиделя, но тот просто не пришел на одну из встреч, поручив отстаивание кубинской позиции Че. Тот раскритиковал поведение СССР в Кариб-ском кризисе с точки зрения революционного процесса в Латинской Америке.

Во время переговоров 5 ноября (в отсутствие Фиделя) Че сказал Микояну, что все революционные силы континента обескуражены и возмущены «капитуляцией» Москвы 297. «Мы, — продолжал Че, — глубоко убеждены в том, что есть возможность захвата власти в ряде латиноамериканских стран, и практика показывает, что можно не только взять, но и удержать власть в ряде стран, учитывая опыт Кубы и помощь социалистических стран, особенно Советского Союза». Но «сделка» Москвы с Вашингтоном и ее «открытое отступление» означают фактическое признание Латинской Америки сферой интересов США. Отсюда Че делал вывод, что теперь мелкая буржуазия латиноамериканских стран не примкнет к революционному движению, опасаясь потом остаться с США один на один. «Мне кажется, — говорил Че, — что теперь придется ожидать спада революционного движения в Латинской Америке». К тому же позиция СССР в Карибском кризисе, с точки зрения Че, привела и к расколу в социалистическом лагере. Этим он прямо намекал на ура-революционную линию Пекина.

Китайцы, как обычно голословно, стали обвинять Москву в «ядерном фетишизме»: мол, СССР зациклился на достижении ядерного паритета США и «забросил» интересы мирового революционного процесса, в том числе в Латинской Америке. Хотя было ясно, что без достижения ядерного баланса с американцами у революционного процесса вообще не может быть никакого будущего — ведь Кубу-то спас именно советский «ядерный зонтик». И будь этот зонтик тогда пошире (то есть имей СССР больше боеголовок), его можно было раскинуть и над другими странами, выбравшими свой, революционный путь.

Пока же китайское посольство в Гаване распространяло комментарии о «новом Мюнхене» (!).

В Пекине просто хотели столкнуть СССР и США лбами, и судьба Кубы Мао в данном контексте вообще не интересовала. Главное, чтобы после окончания мировой ядерной войны в мире осталось поменьше русских и американцев (не говоря уже о кубинцах) и побольше китайцев. Микоян совершенно верно прокомментировал китайскую позицию: много революционных клише и никакой практической помощи Кубе.

Че прямо сказал Микояну, что в Москве недостаточно понимают психологию кубинского революционного процесса (это одна из двух слабых сторон советской линии), и привел слова Фиделя: «США хотели уничтожить нас физически, но Советский Союз… уничтожил нас юридически». Микоян не согласился: СССР как раз, напротив, предотвратил вторжение на Кубу и уничтожение кубинской революции. Че ответил: «До определенной степени вы правы. Вы оскорбили наши чувства, предварительно не проконсультировавшись с нами. Но главная опасность заключается во второй слабой стороне советской политики. Дело в том, что вы признали право США нарушать международное право. Этим вашей политике нанесен большой ущерб. Этот факт нас очень волнует…»

С формально-юридической точки зрения Че был, бесспорно, прав, и это немедленно признал Микоян. Москва и Гавана размещением ракет на Кубе не нарушили ни одной нормы международного права, в то время как американский «карантин» был актом неприкрытого пиратства. Но какой была альтернатива? Ядерная война с практически гарантированным уничтожением Кубы и возможным поражением СССР ввиду вопиющего неравенства сил в стратегических ядерных средствах. Микоян вспомнил Бухарина, который был возмущен, когда Ленин настаивал на заключении позорного для России Брестского мира. Бухарин тогда предлагал лучше героически погибнуть в революционной войне против Германии. Но Ленин хотел сохранить революцию и был против того, чтобы бездумно жертвовать ею.

Микоян призвал кубинцев усвоить этот урок Ленина. Он сказал Че, что СССР всегда будет вместе с Кубой. «До последнего дня?» — спросил Че. «Да, пусть умрут наши враги. А мы должны жить и жить», — ответил Микоян.

4 ноября 1962 года через дипломатическое представительство Швейцарии на Кубе американцам было передано тело погибшего пилота У-2. 5 ноября первые советские суда с ракетами и боеголовками стали покидать Кубу. Пять судов были проинспектированы в открытом море американцами. 12 ноября Хрущев сообщил Кеннеди, что на Кубе не осталось ядерного оружия.

Убедившись, что Советский Союз вывел ракеты, президент Кеннеди 20 ноября отдал приказ прекратить блокаду Кубы. Еще 19 ноября была прекращена воздушная разведка американцев над Кубой на низких высотах, но полеты высотных У-2 продолжались.

В целом Карибский кризис завершился полной победой Кубы и СССР. Фактически уже отработанное и подготовленное вторжение американских войск на Кубу было сорвано, и кубинская революция отныне могла развиваться, не опасаясь за свое будущее.

В феврале 1961 года на Кубе было объявлено об образовании министерства промышленности (транслитерация испанской аббревиатуры — МИНИНД [183] Ministerio de Industries. ), и первым министром был назначен Эрнесто Гевара. На самом деле слово «промышленность» в названии министерства было дано во множественном числе (Industrias), и таким образом Че стал фактически министром всей кубинской экономики за исключением сельского хозяйства [184] Сахарная промышленность до 1964 года находилась в ведении Че. , внутренней и внешней торговли.