Николай Платошкин - Че Гевара

Всем было ясно, что американцы и их марионетки скоро ударят. Че твердил всем, кто был готов его слушать, что Арбенсу надо немедленно вооружать народ, так как на офицерский корпус гватемальской армии надежда была слабой. Многие офицеры прошли «школу» Убико и различные курсы в США и не испытывали особых симпатий к революции. Коммунисты также предлагали Арбенсу создать народную милицию из членов профсоюзов и крестьянских организаций. Президент Гватемалы сам прекрасно понимал, что армия в любой момент может ударить ему в спину. Но если бы он отдал приказ о раздаче оружия населению, армейские круги воспользовались бы этим как предлогом для военного переворота. Тем более что и проплаченные ЦРУ гватемальские СМИ постоянно предрекали именно такой шаг «коммуниста» Арбенса.

Позднее с такой же дилеммой столкнулся президент Чили Сальвадор Альенде. И он не обманывался насчет реального отношения чилийских генералов к социализму. Но что он мог сделать? Стоило ему лишь заговорить о вооружении народа, как армия немедленно совершила бы переворот. Ведь Альенде обвинили бы в нарушении конституции и в диктаторских поползновениях, а он хотел решить вопрос миром.

Кстати, Че возмущало, с какой легкостью правые газеты в Гватемале вели разнузданную травлю против законно избранного правительства. 5 января 1954 года он писал тете Беатрис о Гватемале:

«Это страна, в которой можно с каждым глубоким вдохом дышать воздухом свободы. Здесь есть ежедневные газеты, которые находятся в собственности “Юнайтед фрут”, и на месте Арбенса я бы запретил их в пять минут. Ибо это позор, что они могут писать, что захотят, и вносят свой вклад в создание атмосферы, нужной североамериканцам, представляющим [Гватемалу] гнездом воров, предателей и коммунистов» 40.

Этот гватемальский урок Че также усвоил на всю жизнь — победившая революция должна господствовать и в массовом сознании, и уж ни в коем случае не оставлять его на откуп врагам.

Ранней весной 1954 года Арбенс все еще надеялся, что американцы не решатся на открытую интервенцию. Так же считали и Ильда с Рохо, а Че с ними яростно спорил. Многие эмигранты (в том числе и товарищи Ильды по АПРА) явственно ощущали запах пороха и стали покидать Гватемалу. Эрнесто Гевара, напротив, был готов защищать гватемальскую революцию от американцев с оружием в руках.

Но казалось, что в Гватемале в его услугах по-прежнему никто не нуждается. Тогда Че доверился Ильде (она стала его самым близким другом, хотя их отношения, несмотря на насмешки знакомых, носили пока платонический характер) и рассказал, что решил написать книгу «Роль врача в Латинской Америке». Он предполагал, что сбор материала и сам процесс написания займут около двух лет. Как только Че заканчивал очередную пару страниц, он немедленно показывал их Ильде, и они как обычно горячо обсуждали и спорили.

Вывод будущего труда был для Че ясен с самого начала: большинство болезней в Западном полушарии носили социальный характер. Чудовищная бедность и неравенство обрекали миллионы людей на медленное угасание сразу же после рождения. Только социализм мог дать людям нормально оплачиваемую работу в достойных человека санитарных условиях. Но правящие в Латинской Америке диктаторские репрессивные режимы никогда добровольно не отдали бы власть. Тем более что они опирались на поддержку США. Поэтому путь к социализму лежит через вооруженную борьбу. А значит, настоящий латиноамериканский врач просто обязан быть революционером. И главным для него должен быть не гонорар, а признательность народа.

Работая над книгой, Че развивал и свое идейное марксистское мировоззрение. Он много и внимательно читал Маркса, Энгельса, Ленина и Мариатеги. Ильда же со своей стороны продолжала настойчиво «пичкать» своего друга трудами Мао.

Ильда убеждала Че, что китайские крестьяне в социальном отношении — то же самое, что американские индейцы. Этот аргумент был для Че важным. Он всегда (как европеец по происхождению) чувствовал вину за зверское истребление и порабощение коренного населения Америки пришельцами из Старого Света. Именно поэтому он так тянулся к изучению древних американских цивилизаций, горячо доказывая и себе и окружающим, что они отнюдь не были «отсталыми» и «недоразвитыми», как их представляют «просвещенные» европейцы и североамериканцы. Даже в Ильде как в женщине Че притягивали ярко выраженные индейские черты лица. При этом среди «белой» олигархии Латинской Америки индеец был символом физического уродства и моральной деградации.

Помимо трудов Мао, Ильда познакомила Че с работами Мичурина и Павлова, так как Эрнесто всегда интересовался психологией и проблемами творческого преобразования природы. К тому времени (весна 1954 года) Ильда уже считала Че марксистом «в принципе», работавшим над развитием и укреплением своего теоретического багажа.

Она полагала, что наибольшее влияние на Че в плане его марксистского воспитания оказал американец профессор Гарольд Уайт. Сам Че вспоминал Уайта как «странного гринго, пишущего о марксизме», которому он поначалу давал уроки испанского языка. С помощью Ильды Че спорил с Уайтом на странной смеси испанского и английского. Они втроем ходили на пикники, где опять-таки дискутировали на самые разные темы. Че как-то сказал Ильде, что Уайт «…хороший гринго. Он устал от капитализма и хочет начать новую жизнь». Уайт предложил снять дом на троих и даже был готов платить за него. Че воспринял идею с энтузиазмом, так как его долги за проживание в пансионе никак не уменьшались. Но Ильда была не в восторге — она прекрасно понимала, что все заботы по ведению хозяйства лягут на ее плечи, а она ведь целый день работала в важном учреждении.

После победы кубинской революции Че пригласил Уайта на Кубу, где он и жил до своей смерти в 1968 году.

В конце февраля 1954 года аргентинские друзья Че Рохо и Гуало уехали из Гватемалы. С этого времени Че тесно общался только с Ильдой Гадеа. Ильда относилась к нему сначала больше по-матерински, постоянно ссужая друга деньгами и пытаясь найти для него работу по специальности. Однажды она увидела Че во время очередного приступа астмы, когда он судорожно ловил ртом воздух, а из его груди вырывались вымученные хрипы. Ильда немедленно взяла над больным полноценное шефство, и, видимо, тогда ее привязанность и переросла в любовь. Че, наверное, не любил Ильду так сильно, как Чичину, но он был очень ей признателен за заботу: «Из-за астмы я не мог двинуться с места, хотя мне и казалось, что… самое худшее уже позади… Ильда Гадеа по-прежнему заботится обо мне; она постоянно навещает меня и всегда что-нибудь приносит» 41.

Хотя Че ощущал, что он не безразличен для Ильды как мужчина, он вел себя очень достойно и не пытался добиться ее близости — ведь в его понимании это обязательно означало последующую женитьбу. О его порядочном поведении дает представление следующий эпизод. Однажды они втроем с Уайтом поехали в один живописный городок далеко от столицы. Когда было пора возвращаться, выяснилось, что из-за религиозного праздника все автобусы отменены. Практичный американец предложил снять в отеле одну комнату на троих. Ильда запротестовала, и Че немедленно встал на ее сторону. Он пообещал сделать все возможное, чтобы Ильда в тот же день вернулась в столицу, и свое слово сдержал.