Карл Беккер - Мифы древнего мира

Статуя Ганнибала

Утонченное эллинское образование Корнелия Сципиона находилось в полном согласии с его чувствами истинного римского гражданина. Искреннее восхищение всем прекрасным и великим совмещалось в нем с расчетливым, практическим умом. Он был необыкновенный стратег и в то же время искусный дипломат. Далекий от ненависти и зависти, слишком быть может снисходительный к недостаткам других, глубоко религиозный, Корнелий Сципион обладал поистине благородным, возвышенным характером, хотя, как говорит Моммзен, быть может, и не принадлежал к числу тех немногих личностей, которые (как Александр Македонский и Цезарь) своей железной волей заставляли мир идти по новому пути и определяли направление творческой деятельности людей на целые столетия вперед или же, подобно Ганнибалу или Наполеону, захватив на целые годы судьбы человечества, управляют им до тех пор, пока сами не падут под ударами рока. Карфагенские полководцы, оба Газдрубала и Магон, совершенно непонятным образом предоставили гарнизону всего в 1.000 человек под начальством Ганнана защиту стратегически важного пункта — гавани Новый Карфаген, в которой находились их склады, арсеналы, мастерские. О такой слабой защите узнал Сципион. В глубочайшей тайне сделал он нужные приготовления и весной 209 года с войском около 25.000 пехоты и 2.500 всадников двинулся в поход из Таррацины. Флотом из 35 кораблей командовал испытанный друг Сципиона Лелий. Город удалось окружить с моря и с суши. Благодаря указанию рыбаков, была открыта слабо защищенная сторона города, стены были заняты и ворота изнутри открыты. Добыча, состоявшая из всякого рода военных припасов, оружия, тяжелых метательных орудий (катапульт и баллист), кораблей и корабельных запасов, была весьма значительна. При этом захвачены были и заложники, выданные испанскими племенами карфагенянам. Сципион отпустил их на волю с тем условием, чтобы они, вернувшись на родину, убедили своих соотечественников принять сторону римлян.

Все теснее и теснее становился круг, в котором мог действовать Ганнибал. Италийские союзники покинули его один за другим. Филипп Македонский, с которым он еще в 25 году заключил союз, не представлялся теперь уже римлянам опасным врагом. Римляне удерживали его небольшими легионами. Кроме того, они настолько восстановили против него города Ахейского союза, что Филиппу было только что впору защищать собственные интересы. Вследствие этого Филипп не мог воспользоваться и удобным случаем для нападения на Италию после завоевания в 212 году Ганнибалом Тарента, который мог послужить местом высадки для его отборных македонских войск. Войско Ганнибала было стеснено чрезвычайно. Хотя сам Ганнибал и продолжал еще оставаться непобедимым и неуязвимым, но настало время, когда он с большим нетерпением ожидал прибытия своего брата Газдрубала, который должен был привести к нему новые войска из Испании.

Газдрубал в 208 году, после одержанной, как уверяют, над ним Сципионом победы при Бекуле, с войском из 48.000 человек, 8.000 всадников и 15 слонов обошел молодого П. Корнелия и направился через Альпы в Италию по той самой дороге, по которой шел его брат одиннадцать лет назад. Время года несравненно более благоприятствовало Газдрубалу, чем его брату, поэтому Ганнибал не ожидал его так рано, и это оказалось счастьем для римлян. Письма Газдрубала к Ганнибалу были перехвачены. Из них узнали, что оба брата намерены соединиться в Умбрии. Тогда консул Клавдий Нерон отважился на решительное предприятие. Он скрытно покинул ночью свой лагерь при Канузии, из которого до этого времени наблюдал за Ганнибалом, и поспешно направился с лучшей частью своего войска на север в Умбрию, чтобы, соединившись с войсками своего товарища М. Ливия Салинатора, уничтожить вспомогательное войско Газдрубала. Счастью угодно было, чтобы обыкновенно столь внимательный Ганнибал совершенно не приметил ухода своего противника. На этот раз он позволил себя обмануть, ибо сторожевые огни горели в римском лагере в одинаковом числе, как и прежде, и постов было выставлено ровно столько же, сколько их выставлялась и перед этим.

Консулы, находившиеся до этого времени во взаимной между собой вражде, действовали теперь в полнейшем согласии. Газдрубал подошел к колонии Сене Галлика. Здесь расположились против него римские консулы. Из двойных сигналов в римском лагере Газдрубал понял, что находится против обоих консулов. Это привело его к ошибочному заключению, что второй консул разбил и уничтожил Ганнибала и теперь соединился со своим товарищем. Поэтому Газдрубал еще ночью отдал приказание отступить обратно за реку Метавр, чтобы получить опору в галлах и выждать известий от Ганнибала. Но вероломные проводники завели его не туда, куда следовало, и он не нашел никакого брода через реку. Вследствие трудностей ночного перехода войска его утомились и частично пришли в беспорядок. На галлов, оказалось, не было возможности положиться — большая часть их была пьяна и неспособна к бою. В таком бедственном положении войско Газдрубала на следующее утро подверглось нападению римлян. Битва в таких условиях должна была кончиться для Газдрубала несчастливо. Увидев, что все потеряно, Газдрубал бросился в самую страшную свалку и пал геройской смертью. Шесть дней спустя Клавдий Нерон с той же поспешностью, с какой ушел, вернулся в лагерь. Ганнибал все еще надеялся получить известие о своем брате. Чтобы доставить ему такое известие, Нерон приказал бросить голову Газдрубала к ногам неприятельских форпостов. При виде ее из груди Ганнибала вырвался крик отчаяния: «Здесь я вижу гибель Карфагена!» Немедленно отступил он со своим войском в область бруттиев и занимал этот уголок Италии еще в течение четырех лет и, само собой разумеется, не мог изменить дальнейшего хода событий.

Римские часовые

Восторг в Риме при известии об этом решительном повороте военного счастья был неслыханный. Имя Нерона затмило своим блеском имена его соратников. Сам он возвышал еще более свою заслугу своей скромностью, уступив заслуженный им триумф сотоварищу своему, в области которого был разбит Газдрубал. В то время, как Ливии Салинатор совершал свой триумфальный въезд на запряженной четверкой коней торжественной колеснице, Нерон довольствовался тем, что следовал за ним верхом. Несмотря, однако, на это, предметом всеобщего благоговения был Нерон, в котором народ видел настоящего победителя.