Вильям Похлёбкин - Великий псевдоним

Но в жизни многое происходит не по абстрактно начертанному «технически» точному плану. В нем оказываются неучтенными такие «детали», как «рукописная библиотека» Иосифа Джугашвили в середине 90-х годов, его чтение грузинских литературных журналов, в том числе и «Моамбе», где с 1895 г. регулярно печатается «Вепхис ткаосани» и обсуждаются переводы этой поэмы на русский язык, и, наконец, несомненное знакомство, хотя бы в библиотеке или в букинистическом магазине с переводом Е.С.Сталинского от 1889 г., как с самым близким, самым доступным по времени изданием и с самым лучшим по своему оформлению и качеству. И уже в силу редкости и значительности этой, любимой Иосифом Джугашвили книги, он, со своей феноменальной памятью, разумеется, запомнил и имя издателя-переводчика. Запомнил и потом, конечно, «забыл» на время, до первого «случая».

Но это еще не все. Иосиф Джугашвили не мог не читать в юношеские годы и газету «Кавказ», в том числе и ее старые номера, за прошлые годы [23]. Ибо там сотрудничали уважаемые им грузинские литераторы Рафиэл Эристави, П.И.Иоселиани и др., там печатались сведения по истории Грузии, по истории грузинской православной церкви, которые полезно было знать любознательному семинаристу. И просматривая годами эту газету, Иосиф Джугашвили, с его наблюдательностью и цепкой памятью не мог не заметить, что бывший редактор этой газеты, Евгений Сталинский, и в пору своего редакторства, и позднее, выступал в ней как автор под псевдонимом С.Евгеньев.

А поскольку молодой Иосиф Джугашвили сам подумывал о псевдонимах и придумывал их себе в 90-х годах, то его память, конечно, зафиксировала, как пример, когда Евгений С. стал С.Евгеньевым. Прозрачно, даже ужасно тривиально, примитивно. Без всякой фантазии. И так выбирает себе псевдоним «писатель, литератор, журналист»? Нет, такой ход не для него. Уж лучше оставаться Сосело, или Давидом, а тем более – К.Като!

Когда осенью 1912 г. Коба приехал в Краков, а затем в Вену и стал работать в местных библиотеках, изучая не только национальный вопрос, но и его теории, а также знакомясь с зарубежной русской революционной прессой, в том числе и с троцкистскими статьями, направленными против созыва Лениным Пражской конференции, ему попался на глаза, среди вороха этих изданий и русский листок «Социалист-революционер» №4 за 1912 г., издаваемый в Париже правыми эсерами.

Там он с удивлением обнаружил статью С.Евгеньева, представляющую собой обзор истории революционного движения на Кавказе и особенно в Грузии. Обзор был поверхностен и неточен в смысле дат, хронологии и лиц.

Об этом Коба мог судить лучше, чем кто-либо другой, ведь он сам был участником многих событий. Он быстро определил, что информатором С.Евгеньева мог быть кто-то из грузинских меньшевиков, скорее всего Ной Жордания. И его память сразу «выдала» автора этой статейки. Как живой «всплыл» в памяти титульный лист «Вепхис ткаосани» – Евгений Сталинский! Ба! Вот это находка! Вот это счастливый случай! Коба не был чужд мистике чисел, как и всякий восточный человек. Он сразу же сопоставил: 1879-1889-1912 гг. – какое совпадение юбилейных дат! Ведь это же буквально «перст божий» указывает ему, как решить вопрос со своим будущим псевдонимом! Его острый взор сразу же отсек ненужное и опошленное бундовцами окончание – «ский», засек двуслоговость оставшегося корня Ста-лин и с удовлетворением отметил, что его смысл, строгая форма и русское обличье вполне отвечают тому, что он ищет. Еще одна удача, и снова – в 1912 году, в его, теперь уже Сталина, решающем жизненном году!

Итак, теперь мы полностью знаем все о происхождении главного псевдонима И.В.Джугашвили – великого псевдонима XX века – «Сталин». И мы располагаем отныне ясными ответами на все пять вопросов, стоявших перед нашим исследованием.

1. Почему возник псевдоним «Сталин?»

Потому, что этого требовали исторические обстоятельства: а именно, новые условия работы в ЦК партии и на территории России, во главе ЦО партии. Этого же требовали и некоторые личные обстоятельства самого Джугашвили – выход его деятельности за пределы закавказского региона, и в связи с этим, неприемлемость в России его старых партийных грузинских псевдонимов, а кроме того – его личные амбиции. Тем самым произошло совпадение трех факторов, требовавших нового псевдонима.

2. Когда возникла проблема смены псевдонима?

Она возникла уже в 1911 г. и стала особенно актуальной в 1912 г.

3. Когда И.Джугашвили стал употреблять свой новый псевдоним?

Начиная с января 1913 г. – полностью. В сокращенной форме К.Ст. – с октября 1912 г.

4. В какой работе и в каком издании был впервые употреблен псевдоним Сталин?

Впервые псевдонимом К.Сталин была подписана работа «Марксизм и национальный вопрос». Псевдоним К.Сталин стал появляться также в «Правде» с января 1913 г.

5. Что послужило для Джугашвили источником или основой для выбора нового псевдонима?

Фамилия либерального журналиста, вначале близкого к народникам, а затем к эсерам Евгения Стефановича Сталинского, одного из видных русских профессиональных издателей периодики в провинции и переводчика на русский язык поэмы Ш.Руставели – «Витязь в тигровой шкуре».

Таким образом, даже «русский» псевдоним, специально предназначенный для деятельности в России, оказался у Сталина тесно связанным с Грузией, Кавказом, его культурой и с воспоминаниями детства и юношества.

Сталин в душе оставался романтиком и в 1912 году. Это – не подлежит сомнению. Но он уже научился заковывать свое сердце, свои чувства в стальной непроницаемый панцирь, ибо жизнь научила его скрывать свое я, или точнее говоря, не раскрываться перед другими. Уж слишком много разочарований было связано с повышенной юношеской кавказской эмоциональностью и откровенностью. Слишком много он перенес ударов – и личных и партийных в связи с этим. Но он все вынес. Все пережил. И вышел из борьбы закаленным – как хорошая булатная сталь. Он понял, что для успеха в политической борьбе надо уметь не открывать внешнему миру, даже друзьям, свои чувства, ум и сердце. Так вернее. Никто не должен проникать в святая святых его души – ни друг, ни любимая женщина. И уж никто не должен никогда предполагать, что его стальной псевдоним имеет какую-то связь с его романтической юностью и служит ее отдаленным и затаенным отголоском.

Исходя из всего этого, Сталин решил отныне прибегнуть к еще одному средству маскировки своей неизжитой «романтичности» – к внешне грубоватому поведению, которое постепенно, и в критические минуты, становилось подчас просто грубым, и обратило на себя внимание товарищей по партии, и лично Ленина, которые, не понимая причины этого явления, т.е. не догадываясь о подспудных мотивах этой «маски», превращавшейся во вторую натуру, с сожалением и с осуждением относились к этой черте характера Сталина, так как она, с их точки зрения, не придавала популярности ни ему лично, ни тем более партии.